КЖД II
Шрифт:
— Ничем не пахнет. Тёплая. Что-то я тут никаких ручьёв не видел... Откуда она тут взялась? Чудо какое-то?
— Можно и так сказать, — пытаясь заглушить боль в голосе, и держа обожженные и обмороженные руки около лица, сказала Анижа. — Это Воды Оточ — стоячие воды, в которых омывалась Госпожа. И которые сохранили касание Её Света. Они исцеляют раны. И, видимо, не могут испариться из этого места. Пожалуйста, помогите мне раздеться.
Дукан только сейчас понял, чего она хотела всё это время.
— Сейчас, девочка, — ласково ей улыбнулся, подошёл, очень бережно помог снять обувь, балахон и юбку, и отвернулся.
Всё
— Хорошо? — спросил Дукан, изучая его спину.
— Больно, — ответила сквозь зубы Анижа.
Он снова переглянулся с Кальдуром, потом тревожно оглядел окрестности. Кальдур сбросил с себя сумки, с надеждой посмотрел на воду, но под тяжёлым взглядом старика, передумал туда лезть.
— Не нравиться мне здесь, — Дукан подошёл ближе и сказал это тихо, чтобы слышал только Кальдур. — У меня такое чувство, что кто-то смотрит мне в спину. И в тоже время я уверен, что мы тут одни. Тут что-то не так. Нужно бы ещё тут осмотреться.
Кальдур упёрся в него усталым взглядом, словно тараном в ворота.
— Знаешь, старик. А пошло всё. Нет у меня сил. Только одно сделаю. Эй, Анижа! Эту воду можно пить?
— М-м-м, даже не знаю, — донеслось из бассейна. — Навредить не должно, если рассказы про неё правда. Но она стоит тут много веков. Я бы не рисковала.
— Так и думал! — ответил Кальдур.
В нём вдруг проснулась энергия и желание двигаться. Он подошёл к сумкам, вытащил все фляги и меха, поднялся и нетвёрдой походкой пошло прочь, к скалам. Скрылся из виду за стеной одного из монолитов, там же справил нужду, скривился от её тёмно-оранжевого цвета и припомнил предостережение Хизран. Не зря он вспомнил про то, что им нужно пить. Сколько из того, что он тут увидел может оказаться галлюцинациями от жажды?
Ровные плиты кончились, и в отвесных скалах он нашёл ещё одну узкую тропинку наверх, на другую часть склона. Она была куда более крутой и выглядела практически лестницей наверх, но со множеством удобных выступов, и была куда более короткой дорогой к концу купола, где лежал снег и дул ветер.
Его ноги, руки и спина снова ощутили шок от беспощадности бесцеремонности нового восхождения, но в моральном плане оно далось более чем легко. Кальдур знал, что он набьёт фляги снегом и вернётся назад, в тепло и ровный горизонт.
***
Спустя часа три девушки были на своих местах, а Дукан всё так же стоял неподалёку в напряжении и нерешительности. Кальдур бросил закрытые фляги в воду бассейна, чтоб они нагревались, разделся и спустился следом. Края его ступней у пальцев имели чёрно-синие пятна, и их столкновение с тёплой водой было сравнимо с единовременным ударом тысячи игл. Под звонкий и острый смешок Розари, он оступился и упал в воду плашмя. Еле смог подтянуться и достать головой до поверхности. Вода объяла его, и он почувствовал, как она обозначила на нём каждый шрам и каждую ранку, проникла внутрь и жжёт его, но мягко, не как раскалённое железо или пламя подожжённых стрел.
Несмотря на её теплоту, остатки сна покинули его, и он ощутил приятную и бодрящую расслабленность.
— Как твои ручки? — спросил он Анижу.
— Ещё больно, — ответила та. — Но это хороший знак. Значит, они ещё не отмерли. У меня будут пальцы. Я надеюсь.
— У меня спина прошла, — вклинилась Розари. — И дышать у этой воды чистое блаженство. Она помогает, не волнуйтесь. Я чувствую. Эй, старик. Тебе тоже не помешает! Лезь сюда. Я тебе прикрою, не волнуйся.
Дукан снисходительно посмотрел на неё, посмурнел, снова оглядел окрестности, затем вздохнул и опустил плечи.
— Ладно, чёрт с ним.
***
Вылезать не хотелось.
Солнце уже скрылось за горизонтом, в пятнах тумана проступили холодные звёзды, а вода размочила кожу и вычертила на кончиках их пальцев глубокие борозды. Она действительно помогала. По маленькой капле, Кальдур понял, что тупая и жгучая боль, что поселились в его ступнях так, что он перестал её замечать, теперь уходит, и её сменяет ощущение какой-то целостности и гибкости.
Оно выпил всю воду из фляги, когда та нагрелась, практически залпом. Тут же пожалел об этом и вспомнил запрет Хизран. Его затрясло, он почувствовал резкую боль в спине и боку, но они прошли достаточно быстро. Осталась только испарина. Поздним вечером он снова забрал опустевшие фляги, вылез из бассейна, обтёрся одеждой, подождал пока высохнет и снова взобрался за купол. На этот раз у него угло чуть меньше двух часов, он был куда более бодр и смог неплохо подобрать маршрут восхождения. Вернулся к закату, ощутил усталость только после спуска, она тут же покинула его, стоило ему вернуться в воду.
Розари отступила из центра к бортику, запрокинула на него голову, растелилась по округлому краю бассейна и теперь дремала. Дукан стоял в самом центре, стискивал в губах трубку и издавал целый набор странных кряхтящих и рычащих звуков. Анижа проронила немало слов, выдирая бинты, въевшиеся в кожу и мясо, и снова погружая израненные руки под воду. Она оживилась и больше не кривилась от боли. К радости Кальдура, она достала правую руку и смогла согнуть её. Чернота отступила от её пальцев, уступив место пускай нездорово бледному с прожилками фиолетового, но все же не такому болезненному цвету.
Вокруг стало очень темно, и лишь их небольшие движения в воде выдавали их присутствие. Кальдур всё ещё чувствовал бодрость и прилив сил, но он понимал, что это ощущение обманчиво, и стоит ему покинуть Воды, и очень скоро усталость даст ему по башке.
Он подплыл к Дукану, тронул его за плечо.
— Я посплю. Разбудишь меня часа через четыре и поспишь сам.
Дукан помусолил пустую трубку, перекинул её с одного уголка рта в другой, и кивнул ему. Дно бассейна не было гладким, набирало угол постепенно, у самого бортика можно было лежать практически горизонтально и не скатываться вниз. Кальдур помог Аниже лечь и устроиться, прикрыл торчащую из воды грудь одеждой, положил сумку под голову.Таким же образом устроился чуть поодаль.
Стоило ему закрыть глаза, и темнота его век снова сменилась на белую пустыню. Во сне он понял, что спит и осыпал сон самыми скверными ругательствами — последнее что он хотел видеть, это бесконечный хоровод снега и холода.
Дукан потеребил его ногу, и он резко проснулся. Вокруг царили сумерки. Он спал куда дольше положенных ему четырех часов.
— Ну? — спросил старик требовательно и нетерпеливо.
— Как заново родился, — честно ответил Кальдур, пытаясь привыкнуть к расслабленному и бодрому телу, в котором ничего не болело. — Отдыхай. Спасибо, что дал столько времени.