КЖД IV
Шрифт:
Розари казалось, что тот мужчина всё ещё ходит где-то рядом, ищет её и охотится на неё, будто она какой-то дикий зверь или преступница. Он уже вынес ей приговор, и самое невероятное в этой ситуации то, что каким-то чудом, он был близок к тому, чтобы его исполнить.
Как она вообще могла проиграть обычному человеку? Как он оказался таким сильным и умелым? Или это она оказалась в итоге ни на что не способна? Как и говорил, мастер Лотрак…
Её то бросало в жар, то в полузабытье, из которого тут же вырывало бешенным ритмом сердца от любого шороха или щелчка ветки на раскачивающимся от ветра дереве. Поток её мыслей раз
Она что теперь останется калекой? Неужели ни черта нельзя сделать?
Ей что... всё это время просто везло? Она была уязвима и только чудом не пострадала серьёзно до этого самого момента.
Мастер Лотрак был прав.
Она не готова. И никогда уже не будет готовой.
***
— Я не хочу больше делать этого!
Маленький лоб Розари нахмурился, детские щечки надулись, она посмотрела на мастера Лотрака так грозно, будто хотела испепелить его. Как обычно, лицо учителя не выражало ничего... вообще ничего, выглядело маской, в которую ещё не вдохнули жизнь, и вряд ли вообще собираются делать это. Она не могла понять, гневается ли он на неё, разочарован в ней или пытается поддержать. И от этого злилась ещё больше.
Выносить его внимательный ледяной взгляд и такое же ледяное молчание было сложно настолько, что иногда она сама начинала кричать и просить, чтобы он сделал хоть что-то. Наказал её. Снова ударил её, как раньше. Хотя бы раз закричал на неё… Хотя бы на мгновение стал человеком.
Она снова начала махать палкой, в десятитысячный раз повторяя одну и ту же последовательность движений. Низкая стойка, блок, переход в высокую стойку, удар сверху вниз, шаг назад, короткий тычок вперёд, поворот вокруг своей оси с ударом, уход с линии атаки, снова низкая стойка.
Она не знала, как называется еда, которую приносит мастер Лотрак, не знала, как называются предметы его одежды, или цветы на поле в конце леса, где они жили, не понимала многие из его слов, когда он рассказывал что-то о Госпоже и своём жизненном пути, она даже не могла сформировать в словах то, что чувствует... Вместо этого всего, он предпочитал учить её странным словам: боевая готовность, тактика, авангард, манёвр, преимущество, честь, допрос, укрепление, позиция… И ещё тысяча прочих, более понятных, которые она могла "потрогать": название боевых приёмов, стоек, ударов и описаний движений.
Упражнения с проклятой палкой никак не давались ей, она всё время сбивалась с ритма, теряла равновесие, забывала следующее движение или совершала маленькую ошибку.
Сначала он бил её почти такими же палками, не больно, но обидно. Доводил до слё,з без интонаций повторяя одно и тоже, словно одно только это повторение в словах могло помочь ей понять, что она делает не так. А теперь он просто молчал и смотрел на неё выжидающе. И лишь иногда опускался до речей, и она подозревала, что ему совсем не нравиться говорить с ней.
— Госпожа избрала тебя, девочка, — изрёк мастер Лотрак, глядя на то, как она снова остановилась и хмурится. — Это значит, что в твоей жизни будет мало того, что хочется и много того, что будет нужно.
— Но я не хочу!
Розари хотела отбросить от себя ненавистную палку, но не решилась. Топнула маленькой ножкой и посмотрела на наставника с обидой и болью. Она ещё не понимала, что он пытается с ней сделать, она чувствовала лишь обиду от того, что единственный в её жизни человек ведёт себя с ней так и не понимает её.
— Твои желания не имеют веса. На чаше весов куда большее, — он подошёл к ней, сел на колено и положил ей руки на плечи. Это не было жестом теплоты, просто так он обычно пытался занять всё её внимание и переключить на себя. — То, что ты делаешь сейчас, это не для Госпожи. Это будет нужно тебе самой. Ты ещё не видела то, что происходит за пределами этого леса и нашего жилища. Рано или поздно, ты покинешь это место, окажешься в большом мире, и тогда… чудовища придут за тобой. Они будут приходить за тобой снова и снова. На тебе всегда будет метка, всегда будет вестись охота, и единственный выход из этого — твоя смерть. Но твоя смерть не нужна Госпоже. Поэтому ты должна быть готова.
— Чудовища заберут меня? — в глазах Розари проступили слёзы.
— Если только ты им позволишь, — безжалостно ответил мастер Лотрак. — Ты сама решаешь насколько ты будешь крепким и острым клинком. Слабые ломаются, а сильные ломают.
— Но я ещё слишком маленькая… — маленький кулачок утёр слёзы. — Я не хочу!
— Пройдёт время, но мои слова взрастут в тебе, Розари. А сейчас ты должна повторить движение снова.
— Но у меня не получается! У меня ничего не получается!
— Ты должна стараться лучше, чтобы получилось. Ничего в этом мире не будет даваться легко, девочка. Тебя избрала Госпожа, а это значит, что тебе придётся стараться в тысячу крат сильнее, чем обычному человечку.
Розари сомкнула дрожащие губы, и уже больше не смогла удержать слез. Мастер Лотрак спокойно выждал несколько минут, пока поток слёз утих и превратился в тихие всхлипывания и шмыганье носом. Подошёл, вырвал палку из её рук и сам повторил движения, чётко и так быстро, что палка в его руках засвистела от скорости.
— Госпожа нашла меня слабым и растерянным, — сказал он, медленно вращая палку в руках. — Я был уже взрослым, более чем взрослым, но это не дало мне ничего. Я был слабым и беспомощным, как ребёнок, не мог позаботиться о себе. И дело даже не в слабости моей спины и ног, которые от рождения не могли держать моего веса, а в слабости моего духа, который не пожелал иной судьбы, кроме как быть пришибленным к земле и ползать.
Палка остановилась в движении, устремилась к земле и воткнулась в неё, мастер облокотился сверху.
— Вместо того, чтобы хоть что-то изменить, я превратил жизнь своих близких в настоящую обитель Мрака. Я закатывал истерики, плакал и кричал, каждый раз, когда мне что-то не нравилось. Я требовал к себе внимания, и того, чтобы все мои желания тут же исполнялись. И я был уже далеко не ребёнком, когда делал это. Так продолжалось довольно долго, пока мои близкие сами не сломались, так же как и я. И меня выставили из дома, словно ненужного старого пса, который уже ничего не может и не сможет, и которого не имеет смысла кормить и держать на привязи. У них даже не хватило духу просто добить меня, они оставили меня в лесу.