Шрифт:
Вера для глубинно, на уровне подкорки, неверующего человека — это редкое чудо, и надежда поселить хотя бы толику искренней веры в душе уже давно во мне помалкивала и печально вздыхала.
А в Иерусалиме — да. Оно есть. Никакого обычного внутреннего диалога, дурацкой суеты и сомнений, никаких мешающих условностей христианства и неоправданных ожиданий непонятно чего. Все просто, спокойно, ясно и чисто — зачем рассуждения, если есть такая энергия и такая история?
И если с каждым днем, с каждой ночью нас, нашего «мы» становилось больше, то после таких совместных путешествий, «мы» удесятерялось.
Ну и, конечно, у меня
Мы как-то поехали отдыхать втроем. Обычный пляжный отдых, полуромантический-полудружеский, замедление темпа, когда явственно видишь, что времени истинное место не в часовых стрелках, а в песке, в песочных часах, что оно не дергается от секунды к секунде нервными рывками, измеряющими очередное «не успеваю», а течет сыпучей струйкой почти белого цвета, оседая на дне стеклянной полусферы причудливыми узорами. Я вижу тот день обычный день, ничем не примечательный, но именно поэтому счастливый тем легким, беззаботным счастьем, для которого не нужны причины.
Мы полусидим — полуваляемся с Русланом вдвоем на удобных диванчиках, рассматривая проходящих мимо парней и девушек, причем Руслан лелеет смутную надежду встретить молодого человека для… Для чего-нибудь. Женька спит в номере, вымотанная пятичасовым спаррингом с морем и солнцем.
— Ну а как тебе этот? — Я аккуратно киваю в сторону приближающегося к нам по цветущей парковой дорожке райского сада, зеленой зоны пятизвездочного отеля, стройного брюнета с короткими усиками.
— Ну ты чтоооо… — Руслан просто оскорблен моим выбором. — Нет, это же ужас какой-то! Он же старый. И толстый!
— Где он толстый? Крепкий парень просто, на тебя не угодишь, — расстроенно отвечаю я.
— Посмотри на его зад. — Руслан выразительно переходит на полушепот.
— Ну, покажи, какие нравятся тебе? Блондины? Брюнеты? Высокие? Худенькие? Ну? А вот этот?
— Ну, неплох. Хм. Весьма неплох. Но слишком молодой, — отметает Русланчик очередную кандидатуру. Не то что бы он действительно собирался с кем-нибудь познакомиться, но процесс сканирования пространства проводился им с утра, начиная с меланхоличного завтрака, и до вечера, когда мы, восседая на террасе, распивали коктейли под покровом темноты. А чем еще заниматься на отдыхе, как не бессмысленным разглядыванием проплывающих мимо нас иностранных граждан. Тем более таких загорелых, как очередной юный бог в кажущейся ослепительно белой, нереально белой майке на темно-шоколадной коже. — Вот это — другое дело. Смотри, ты заметила, как он на меня посмотрел? Заметила?
— И что ты теперь будешь делать? — я перевожу беседу в более конструктивное русло. — Подойдешь к нему?
— Нет, — Руслан как-то особенно артистично отмахивается от глупой меня подбородком, рисуя профилем кокетливый жест, одновременно
— Думаешь, он — гей? — мой «локатор» еще не настолько безупречен, я, практически никогда, не могу выделить в толпе «наших», будь то мальчики, или девочки. Хотя, если в этой самой абстрактной толпе появляется приятной внешности, ухоженный, тщательно выбритый, или, наоборот, с подчеркнуто выверенной «двухдневной» щетиной, парень в джинсах, которые, действительно, оказывают визуальный эффект «второй кожи» не в том смысле, что обтягивают ноги и попу супермена как балетное трико, а просто — сидят идеально, без провисшей сзади бесформенности, и рубашка, а, скорее, майка «освежающего» лицо оттенка, и сопровождает такого принца ненавязчивый приятный аромат дорогого парфюма. И торс его прокачан, животик, если и наблюдается, то — намеком. И дальше можно посмотреть на руки с маникюром, на браслет… И серьга в ухе тут совершенно не обязательна, но может присутствовать. И некий лоск, некая цветовая игра что ли, выверенность в деталях…
Конечно, совершенно не обязательно делать вывод, что, если мужчина более-менее похож на человека, и на него приятно смотреть, то он однозначно — гей. Может быть, он — метросексуал. Может быть, он — Леонид Парфенов. Но вероятность, что перед вами представитель нетрадиционной сексуальной ориентации, все же, более велика. Геев много. Парфенов — один. Процентное соотношение очевидно.
— Мне кажется — да.
— А почему? — я пытаюсь выведать «тайный гейский опознаватель» у знающего человека.
— Не знаю. Чувствую.
— И он тебе понравился? Да?
Руслан кивает с некоторой грустью.
— А давай ты с ним познакомишься? — меня от перегрева накрывает волна романтического идиотизма. — Только представь. Он, например, француз. И зовут его.
— Например, Кристиан. — Судя по всему, перегрелась не я одна, Руслан моментально подхватывает игру.
— И вы проводите вместе незабываемую неделю.
— Пять дней, положим.
— И ночей, не забывай. И ночей.
— Ну я это и имел в виду. Хотя, какая разница — день или ночь?
— А тебе в какое время суток больше нравится заниматься сексом?
— Невааажно, — отмахивается Руслан, я свернула с темы. — Давай дальше про Кристиана.
— Итак, вы проводите вместе пять чудесных дней. И потом расстаетесь.
— Нуууу. И все? — я его разочаровываю своим несвоевременным реализмом.
— Нет. Подожди! Он приезжает в Москву уже неделю спустя. С цветами!
— Зачем мне его цветы? Нет. Пускай приедет без цветов.
— Ну, хорошо. И проводит с тобой весь свой отпуск.
— А кем он работает?
— А кем тебе нравится?
Руслан мечтательно смотрит в темнеющее синее небо. Первые, еще практически незаметные, звезды подсказывают ему профессию мальчика-мечты.
— Пусть он тоже будет дизайнером. (Руслан — дизайнер, впрочем в этой среде, именно в мужской «этой» среде, многие имеют замечательные творческие профессии: фотограф, художник, дизайнер, музыкант, стихосочинитель, на худой конец — пиар и реклама, что, в московских реалиях, оборачивается хорошей творческой прибылью, но не всегда). В известном Парижском издательстве. Фотохудожником в Вог. Банально. Хотя нет, там, в Вог, очень много соблазнов… Пусть он будет дизайнером мебели. Успешным. Или виноделом.