Лабиринт для Минотавра
Шрифт:
– Его, – вновь тряхнула волосами Нить. – Мать Минотавра была знаменитой пианисткой. У меня только коробка. – Она встряхнула коробку с куклами. – Это гораздо интереснее.
– Наверное, – согласилась Ариадна. – А что произошло с матерью Минотавра? Ты сказала, что она была? То есть сейчас…
– Ну да. Была. До тех пор, пока не погибла. А когда возвратилась, утратила свой дар. Ну, как обычно у возвращенцев. – Нить коротко засмеялась, и Ариадна невольно вспомнила Саломею с грубыми протезами на месте уже
Любовь к матери доступна и холоднокровным, подумала Ариадна, представив огромного Минотавра, проявляющего чувства отпрыска к родительнице. Получилось плохо. Впрочем, не ей судить.
– Где я могу найти Телониуса? – Ариадна решила, что расспрашивать отпрыска в отсутствие попечителя о делах на Лапуте неэтично. Правильнее взять за рога того, кто таковую информацию должен ей предоставить. А вопросов к Минотавру у нее достаточно. – Или он уже спит там, где его застал сон?
– Он не спит, – возразила Нить. – Он сражается. Бьется.
– Сражается? – не поверила слуху Ариадна, но Нить повторила очевидный жест. – С кем? Ах да… не с тем ли, кому я так и не вручила путеводной нити из лабиринта, поскольку никакой нити у меня и нет?
– Его зовут Пан, – серьезно сказал отпрыск.
4. Брут
Выход из пристанища Минотавра загораживал робот, про него Ариадна почти забыла. Чудище широко расставило верхние и нижние конечности, готовое схватить и разорвать любого, кто рискнет переступить порог, и неважно откуда попытка будет совершаться – изнутри жилища или снаружи. Ариадна не испугалась, чего не скажешь о Нити, она отшатнулась от робота и спряталась за ее спиной, как маленькая.
– Послушайте, уважаемый… – Ариадна нерешительно постучала пальцем по броне машины. – Вы не могли бы отодвинуться, видите ли, мне необходимо покинуть…
Робот дернулся, не дослушав ее просьбы, затем скособочился, его повело, и, чтобы не упасть, он отступил в сторону, но как только Ариадна попыталась его миновать, вытянул манипулятор и вцепился ей в запястье с такой силой, что она охнула от пронзившей боли. Нить взвизгнула, крепче ухватила Ариадну за талию, стараясь удержать ее внутри пристанища.
– Прекрати немедленно! – Ариадна скрипнула зубами и в первый раз пожалела, что прибыла на Лапуту без оружия, хотя, если здраво рассуждать, здесь нужен промышленный огнестрел, а не те игрушки, какие полагались ткачам. – У меня полномочия…
– Так почему не поговорить с тем, кто вас сюда и вызвал, – вдруг прогудел робот, разжал манипуляторы и выпрямился во весь недюжинный рост, которому позавидовал бы и Телониус.
Ариадна опешила:
– Что?
Робот наклонился, на этот раз осторожно сжал ее плечи и сказал:
– Мне необходимо с вами переговорить и представить доказательства нашего права на восстание. Ведь того, что в отчетах, недостаточно для принятия решения?
Ариадна не могла отделаться от ощущения, что с ней говорил именно робот, а не тот, кто взял его под контроль. Подобную витиеватость обычно используют как доказательство, что в общение вступила не бездушная машина, а живое существо.
– Я… я… я готова, конечно! Для этого и здесь, – произнесла Ариадна в жуткую маску машины, – но… где вы? И кто?!
– Сейчас прибуду с вашего позволения. – Робот отцепил от Ариадны клешни и указал на прямоугольник транспортного бассейна. – Подождите там.
Вода в бассейне обладала тем особым цветом, который характерен для водоема без дна. Но вот поверхность взбугрилась, гладкое жидкое зеркало замутилось, там и тут возникли пузыри воздуха, а затем пленка поверхностного натяжения лопнула, Ариадну обдал фонтан брызг, и перед ней возникла фигура, затянутая в мембрану глубоководного погружения. Вряд ли в венерианских небесах имелись места, где без такого приспособления не обойтись.
– Снимите маску, – потребовала Ариадна. – Вам ничто не угрожает. Вы под моей защитой.
Наверное, говорить такое существу подобной комплекции смешно. Посетитель стянул маску, усмехнулся удивлению ткача:
– Мне казалось, догадаться не сложно.
– Да… Брут. – Ариадна осмотрела того, кто некогда являлся ближайшим сподвижником Телониуса и Дедалом проекта, а теперь его усилиями готовилось то, что должно окончательно утопить проект. – Но… почему? Обычно о праве на восстание заявляют представители… иной страты?
– Имеете в виду обиженных, которые искренне считают, что им не воздали по делам их? – Брут скорчил презрительную гримасу. – Случай иной.
– Слушаю и смотрю. – Ариадна сцепила пальцы до боли в перепонках. – Убедите меня, что Телониус преступил границу, отделявшую мир смирения от нетерпимости…
– Насколько я видел, вы прибыли в сопровождении гипостазиса восстания, – заметил Брут. – Мои слова прольют истину, на поверхности море свидетельств жестокости демиурга к тем, за кого он в ответе, но чьи жизни проливал напрасно.
– Да, – Ариадна склонила голову, – гипостазис определит ноумен восстания, но последние слово и жест за мной, ибо проект терраформовки…
Брут презрительно фыркнул:
– С чего вы взяли, будто происходящее здесь имеет отношение к терраформовке?
Ариадна не успела ответить. Произошло нечто непонятное – на них словно пала тень, Ариадна невольно посмотрела вверх. Над Лапутой плыла громадная туша транспортника, предназначенного для эвакуации возвращенцев. Когда ее взгляд вернулся к Бруту, она чуть не вскрикнула. Ей показалось, будто собеседник лишился головы – до того причудливо легли на него тени.