Лабиринт Химеры
Шрифт:
Пользуясь положением друга дома, Сыровяткин налил и опрокинул рюмку.
– На голодный желудок не боитесь? – спросил Ванзаров.
– Ничего, – ответил полицмейстер, шмыгая носом. – Мы привычные. Настойка Марфы Семеновны легка, как пух.
Василий Ильич глянул на гостя, молча наполнил и подвинул рюмку.
– Не побрезгуйте, Родион Георгиевич… – Сыровяткин посматривал, как поведет себя столичный житель.
Ванзаров взял рюмку двумя пальцами и броском закинул в рот вишневую жидкость – неаристократично, зато убедительно.
Сыровяткин представил гостя, особо подчеркнув, что господин Ванзаров был прислан непосредственно от Департамента полиции.
– Очень рад, – еле слышно проговорил Антонов.
По-хозяйски подвинув себе стул, Ванзаров сел довольно близко, что позволительно при дружеской беседе или допросе.
– Василий Ильич, вижу, какое впечатление на вас произвела ночная встреча, – начал он нарочно тихо, чтобы дама за дверью не разобрала детали разговора, как бы ни старалась. – Но вынужден просить вас о помощи…
– Что я могу?
– Надеюсь, немало. Например, где вы встретили ее? Где точно?
Антонов неопределенно махнул рукой.
– Там, у парка…
– Я покажу, – начал Сыровяткин, но его осекли.
– Какой был примерно час? – продолжил Ванзаров.
– Какой час… Да, какой час? Вероятно, около одиннадцати…
Полицмейстеру был подан знак, чтобы не смел влезать со своими уточнениями. Они и так известны.
– Было холодно?
– Нет, погода стояла чудесная…
– Луна была?
– Луна? – Антонов задумался. – Не припомню… Теперь у нас уже поздно светло.
– Понимаю, – Ванзаров участливо кивнул. – Девушка показалась вам знакомой?
– Мне она напомнила… – Антонов запнулся. – Кого же напомнила? Плащ ее… Нет, не могу вспомнить…
– Как я понял, она прыгала на месте?
– Прыгала? Вероятно… Танцевала… И еще эдак делала… – Управляющий повел рукой в сторону.
– Она смеялась?
– Кажется… Такое улыбчиво красивое лицо…
– Никогда ее не видели прежде?
– Никогда… – Василий Ильич будто что-то вспомнил и торопливо приложился к рюмке. Сыровяткин невольно облизнулся.
– Она была жива? – понизив голос, как мог, спросил Ванзаров.
Антонов посмотрел на него долгим пустым взглядом.
– Да, она была жива… – наконец проговорил он. – Но она была мертвая…
И он закрыл ладонями лицо.
– Пожалейте… – одними губами сказал Сыровяткин.
Ванзаров оказался в трудной ситуации. Он сделал вид, что ничего не заметил.
– Василий Ильич, как вы себя чувствуете?
Управляющий отнял ладони и потер мокрые глаза.
– Я?.. Уже хорошо…
В самом деле, в голосе его появилась живая нотка. Как видно, количество настойки перешло в целительное качество. Жаль, психиатры не знают рецепта Марфы Семеновны.
– Окажите любезность пройти с нами… – попросил Ванзаров.
– Куда пройти? В тюрьму? Я не хочу в тюрьму, я ни в чем не виноват. Я буду жаловаться губернатору, графу Толю…
– С тюрьмой спешить не будем, – милосердно сообщил чиновник полиции. – Мы приглашаем вас на прогулку. Подышать свежим воздухом. Не так ли, полицмейстер?
Сыровяткин имел на этот счет свое мнение, но высказывать не стал, а изо всех сил поддержал предложение. И даже поддержал самого Василия Ильича, когда тот с трудом поднимался из-за стола.
Все-таки друг познается, когда не ждешь…
13. Чистое наслаждение для глаз
Туристические путеводители, как известно, умеют отменно приврать. Описывая красоту ландшафта, наводят таких эпитетов, будто ничего лучше от сотворения мира не бывало. Но касательно парка в Павловске при Большом дворце переборщить вряд ли возможно. Красота, действительно, неописуемая. Даже сейчас, когда деревья только покрылись молодой листвой, пейзажи расстилались живописные. Впрочем, любоваться ими было особо некому. Отсутствие дачников приводило к тому, что красота тратилась впустую. Жителей Павловска и обитателей дворца красота не трогала: к ней пригляделись так, что не замечали.
Трое господ, неторопливо шагавших по Садовой улице, казались такими вот объевшимися красотой. Что в целом было правдой. Только Ванзаров мог бы отдать должное труду строителей парка, но был занят тем, что поддерживал под руку Антонова. Управляющий хмелел на глазах. Сыровяткин шел позади, нагоняя на себя суровость.
– Василий Ильич, здесь ее заметили?
Антонов вздрогнул, словно ему предстояло опять пережить ночной кошмар, невольно прижался к плечу Ванзарова и огляделся.
– Да, вот там она стояла… – показал он, вытянув руку.
Ванзаров предложил прогуляться.
– Здесь ее догнали? – спросил он, подойдя к пятну утоптанной земли, ничем не примечательному.
– Здесь, здесь… – быстро проговорил Антонов, стараясь зайти за надежную спину чиновника сыска.
Место было ничем не лучше остальных тротуаров Садовой улицы. Справа виднелись отдельно стоящие дачные дома. Напротив зеленел парк.
– Дачи пустые, – опережая вопрос, сообщил Сыровяткин. – Хозяева прибудут не ранее первого мая. Сезон начинается, у нас концерт дают замечательный, все съезжаются.
– Благодарю. Проверили?
– Что именно?
– Концерт меня мало сейчас привлекает.
– Ах, дачи… А что проверять?
– Что они заколочены и никто в них не проник без ведома хозяев.
– Родион Георгиевич, да разве такое возможно!
Простота провинциальных нравов была изумительна.
– В таком случае поясните, Константин Семенович, откуда могла прийти босая барышня.
Вопрос был так прост, что оказался Сыровяткину не по силам. Как же это он сам не заметил такую нехитрую мысль: откуда бедняжка пришла?