Лабиринт памяти
Шрифт:
– Окей, Грейнджер, давай попробуем ещё раз, - после некоторой паузы, напряженно обратился к ней Малфой, стараясь скрыть своё негодование. Внешне он выглядел вполне спокойным, но Гермиона слишком хорошо изучила хорька за целых семь лет обучения в Хогвартсе, чтобы не судить о нем чисто по внешнему виду. Она интуитивно чувствовала, что Малфой готов взорваться в любой момент и, плюнув на все, отправиться подальше от этого места. Откровенно говоря, она просто поражалась его выдержке, учитывая то, что лишь один факт прикосновения к грязнокровке должен был вывести его из себя.
Наконец, Гермиона угрюмо кивнула и сосредоточенно исподлобья посмотрела ему в глаза. Драко ответил ей таким же взглядом, и произошло что-то странное. Всё её тело покрылось мурашками, а в груди всколыхнулось такое новое для неё чувство, что Гермиона невольно задержала дыхание. Внезапно все ощущения
Было что-то неправильным в этом моменте. Хотя нет, абсолютно все было неправильным! Такого не должно было случиться, но по каким-то невиданным обстоятельствам именно эти двое, Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, танцевали друг с другом один из самых чувственных танцев в мире. Все эмоции смешались, мысли внезапно куда-то делись, и лишь звуки музыки уносили столь непохожих друг на друга молодых волшебников в невиданные дали, где не существовало больше никого. Перестали ли они ненавидеть друг друга в этот момент? Забыли ли все обиды? Разумеется, нет. Более того, совсем скоро они будут проклинать тот день, когда согласились посетить этот курорт, возмущаться и негодовать, но это будет потом. Сейчас для них существовало только одно - магия танца.
========== Глава 7 ==========
Soundtrack – Adriano Celentano «Amore no»
Нарцисса впервые привела меня на занятие по хореографическому искусству семилетним мальчишкой. Это был элитный клуб для избранных, за членство в котором Люциусу пришлось расстаться с кругленькой суммой. Надо отдать ему должное, он никогда не скупился на моё образование, надеясь, что это поможет мне стать «настоящим мужчиной, достойным быть продолжателем рода Малфоев». Наверняка он не мог даже предположить, что его единственный сын, на которого он возложил кучу хреновых ожиданий, так разочарует его в будущем. Действительно, Люциусу никогда не понять, почему я принял черную метку лишь после того, как он применил заклятие Империус, почему я с отвращением отводил взгляд всякий раз, когда его «Господин» убивал очередную жертву прямо у меня под носом и почему я так сильно ненавидел Темного Лорда, что однажды даже попытался сбежать из своего же родового поместья. Люциус называл меня трусом, бесхребетным маменькиным сынком, а потом бил Нарциссу, обвиняя её в том, что это она воспитала из сына слюнтяя.
Но тогда, пятнадцать лет назад, всё было по-другому. Тогда он ещё верил в меня и боготворил Нарциссу, а она помогала мне брать всё новые уроки различных искусств, о которых потом можно будет с гордостью рассказывать подругам.
Я до сих пор помню этот просторный зал с высоким потолком, дорогой паркет из редчайшего сорта дерева, большие окна c наглухо задернутыми тяжелыми шторами и учителей по танцам, Клода и Иветту. Чисто внешне они выглядели приятной парой средних лет, но на деле же это были самые строгие и жесткие учителя из всех, кого мне когда-либо приходилось встречать. Тогда, помимо меня, в группе занималось ещё порядка десяти детей моего возраста, а дисциплине в танцклассе могли бы позавидовать даже небезызвестные братик с сестричкой Кэрроу. До сих пор помню выражение лица того придурковатого мальчишки, который решил в первый день занятий вполне безобидно подшутить над Клодом, а в ответ получил десять хлестких ударов по рукам гибкой тонкой плетью. Вполне себе магловское наказание, боль от которого, однако, была практически сопоставима с болью от Круцио. После этого случая никто из нас не решался и пискнуть во время их занятий. Зато, надо сказать, танцевальное искусство тогда я познал сполна. Позже, мать ещё не раз приглашала Клода и Иветту к нам в поместье, и они давали мне уроки уже частным образом. Основной упор делался на свинговые стандартные танцы, такие как вальс и фокстрот — их часто танцевали на светских раутах, которые так любили мать с отцом. Но когда мне было тринадцать, Нарцисса настояла на том,
Тогда я думал, что мне вряд ли когда-либо пригодится умение танцевать сальсу, бачату и прочую латинскую хрень, но я чертовски ошибался. И уж совершенно точно я не мог даже предположить, с кем мне придется танцевать. Даже ни одной гребаной мысли, что это будет тупая сука Грейнджер. Именно из-за неё мне пришлось принять участие в гребаном мастер-классе по танцам. Эта тупица, видите ли, не смогла найти себе партнера, и угадайте, кто в конечном итоге должен был стать с ней в пару?! Охереть, одним словом. Конечно, если копать глубже, то этого всего можно было бы избежать, если бы Эл вероломно не унеслась на поиски своего дядюшки сразу же после начала представления. Но нет, вместо этого мне пришлось целый час сидеть за одним столом с гриффиндорскими остолопами, стараясь не послать их куда подальше, а потом ещё полчаса танцевать, прижавшись всем телом к грязнокровке. Я уже два раза принял душ и трижды постирал рубашку, но она все равно пахнет её гребаными духами. Удивительно, что Грейнджер вообще знает о существовании парфюмерии и косметики. В Хогвартсе она все время ходила лохматой, очевидно не поддерживая даже элементарные правила гигиены. Я несколько раз по доброте душевной предлагал ей купить расческу, но грязнокровка почему-то отказывалась. Наверняка мечтала получить столь ценный подарок от Уизли, и, судя по её наконец-то нормально выглядящим волосам, грязнокровкино желание осуществилось.
Драко оторвал взгляд от страницы, услышав посторонний шум. На улице стояла ночь, и казалось, что кто-то царапает дверь их с Эл бунгало. Малфой отложил дневник в сторону и аккуратно встал с кресла. Он подошел к двери и, приоткрыв её, посмотрел наружу. Удостоверившись, что вокруг тихо и никого нет, Драко тихо вернулся на свое место, кинув взгляд на кровать. Элиса по-прежнему мирно спала, укрывшись тонким покрывалом. Драко с долей сожаления подумал, что так и не поговорил с ней. Откровенно говоря, он перегнул палку.
Когда она, наконец, вернулась в зал к концу представления, он, злой как черт, не сказав ей ни слова, пулей вылетел оттуда, бросив напоследок лишь убийственный взгляд. Ему было плевать, что она, в сущности, ни в чем не виновата. Он все равно злился на неё.
Если быть точнее, Драко вообще тогда проклинал весь этот чертов курорт с его дебильными правилами, из-за которых ему пришлось танцевать с грязнокровкой Грейнджер. С одной стороны, в этом не было ничего такого уж ужасного — Драко бывал в ситуациях и похуже. Но с другой, он никогда ещё не чувствовал себя так по-дурацки.
Грейнджер вела себя слишком нетипично для зачуханой грязнокровки, и вообще была какой-то не Гермионой, когда страстно прижималась к нему и двусмысленно терлась о его тело, пусть и всего несколько секунд. Драко мог поклясться, что та Грейнджер, которая училась с ним в Хогвартсе, вряд ли бы на такое отважилась ради гребаного желания достать его. Но он не учел, что прошло уже добрых четыре года с того момента, как Драко в последний раз видел девчонку вживую. Неудивительно, что она повзрослела, изменилась в конце концов, вопреки его предположениям, что не без удовольствия сегодня ему и продемонстрировала, забросив все свои принципы и страхи куда подальше.
Она определенно точно знала, что подобное поведение должно вывести Драко из себя и была права: первое, что он хотел сделать, когда ощутил столь тесный контакт, это оттолкнуть её с такой силой, чтобы она впечаталась в противоположную стену зала и оказалась от него как можно дальше со своим грязнокровным зловонием. Но это была первая, выработанная годами реакция человека, которому всю жизнь внушали, что чистокровному волшебнику не стоит даже разговаривать с грязнокровками, а уж прикасаться к ним и вовсе равносильно осквернению чистой крови. И хотя Драко уже во многом пересмотрел свои взгляды практически на все убеждения, когда-то внушаемые ему отцом, все же его мнение на этот счет осталось практически неизменным. Отличие было лишь в том, что он уже не так презирал грязнокровок, как раньше, а на фоне общего отвращения к Люциусу и идеям его «Господина» это и вовсе казалось сущей ерундой.