Шрифт:
Она шла по холодному коридору Хогвартса. Вокруг не было ни души, о чём свидетельствовала гробовая тишина, нарушаемая лишь звуком её торопливых шагов. Свет факелов освещал голые каменные стены, на которых изредка попадались картины со спящими магами. Была глухая ночь, и девушке давно уже полагалось спать, если бы всё было как всегда, но… Гермиона быстро посмотрела на часы и резко остановилась. Ещё десять минут. Напряжение стучало в висках и, казалось, голова вот-вот взорвётся. Она зажмурилась до белых кругов перед глазами, ногти больно впились в ладони. В какой-то момент захотелось кричать от невыносимой боли. Нет, не от физической — душа её разрывалась от обречённости и бесконечной печали,
— Гермиона! Гермиона-а-а! Вставай уже, всё на свете проспишь! Гермиона поёжилась: кто-то стащил с неё одеяло и к тому же мешал её сну. Сну? Девушка резко поднялась с кровати. Да, это был всего лишь сон. Гермиона почувствовала облегчение и одновременно досаду, что не удалось увидеть комнату, к которой она так стремительно шла по холодному школьному коридору.
— Ого! Какая прыть! Я и не ожидала, что смогу разбудить тебя так скоро, — плюхнулась на кровать рыжеволосая возмутительница порядка.
— Ты же не злишься на меня, надеюсь?
Гермиона хмуро посмотрела на подругу. Не злишься. Трудно сказать, если учесть, что она много раз просила Джинни не будить её таким образом. Но что-либо говорить было бесполезно: всё равно младшая Уизли будет поступать так, как ей захочется.
Гермиона огляделась вокруг. Привычная маленькая комната, обитая деревом, в которой едва помещались небольшая кровать, письменный стол и шкаф для одежды. Впрочем, несмотря на это, комнатка была очень уютной и светлой. На стенах висели колдографии семейства Уизли: вот они в Египте, все загорелые и счастливые, машут ей руками, вот стоят на вокзале Кингс-Кросс, уже не в полном составе – не хватает Чарли, Билла и Перси, а вот и вовсе только Джинни и близнецы сидят на крыльце своего дома и над чем-то до слёз хохочут. При взгляде на Фреда сердце Гермионы болезненно сжалось. На колдографии он такой беззаботный, ещё не знает, что совсем скоро война унесёт его жизнь, а вместе с ней частичку каждого, кто когда-либо был знаком с этим никогда не унывающим мальчишкой лично.
Гермиона тряхнула головой, стараясь отогнать от себя тревожные воспоминания, от которых спустя столько лет всё ещё ревела в подушку.
— Который час? – хриплым голосом спросила она у Джинни. Та расплылась в широкой улыбке и отбросила назад длинные рыжие волосы, похожие на языки пламени.
— Шесть утра, дорогуша, а нас уже ждут великие дела! — бодро откликнулась девушка и, вскочив с кровати, танцующей походкой направилась к выходу. — Ты одевайся пока, а я, пожалуй, пойду заварю нам чай.
Гермиона возмущённо открыла рот, пытаясь что-то сказать, но тут же безмолвно его закрыла. Нет, это уже перебор. Уизли часто будила её, но чтобы так рано!.. Подступающая злость заставила кулаки сжаться. В этот самый момент хлопнула дверь, известив о том, что младшей Уизли уже и след простыл.
— Джиневра Молли Уизли! – повысив голос, строго произнесла Гермиона. – Немедленно вернись и расскажи, какого лешего ты разбудила меня в такую рань!
Дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалась виновато улыбающаяся физиономия рыжей бестии.
— Пожалуйста, Гермиона, только не злись на меня! Я понимаю, что мне нет оправдания, но у меня есть кое-что важное, чем я хочу с тобой
Гермиона недоумённо уставилась на подругу, которая, казалось, не могла найти себе места и выглядела растерянной. От веселой беззаботности младшей Уизли не осталось и следа. Ей кажется, или Джинни жутко нервничает? Гермиона предположила, что ещё с самого начала она просто старалась скрыть свои настоящие эмоции под маской веселости, но сейчас они взяли верх.
— В чем дело, Джинни? – обеспокоенно спросила Гермиона, вглядываясь в лицо подруги. Такое поведение было нетипичным для девчонки-сорванца, какой и была младшая сестра Рона. Что же её заставило так нервничать?
— Не знаю, как и сказать тебе. В принципе, в этом нет ничего такого уж неожиданного… – нервно заправив за ухо прядь, села Джинни рядом с Гермионой, стараясь, при этом, не встречаться с ней взглядом.
– Но всё же я хочу, чтобы ты узнала об этом первой и как можно скорее. После этих слов она, быстро скользнув глазами по лицу подруги, снова нервно встала с кровати и отошла к окну. Гермиона терпеливо наблюдала за ней, мысленно прокручивая разные варианты того, что может сообщить ей непредсказуемая рыжая девчонка. Может, это как-то связано с Роном? Джинни частенько рассказывала Гермионе всякие нелепые истории, в которые тот успел ввязаться. Или, может, с Молли? Она себя не очень хорошо чувствовала в последнее время, вдруг что-то случилось? Хотя нет. И в том, и в другом случае Джинни вряд ли бы вела себя подобным образом. Внезапно Гермиону посетила смутная догадка. А что, если…
Словно в продолжение её мысли, Джинни глубоко вздохнула и, решительно развернувшись, в упор посмотрела на Гермиону:
— Мы женимся. Я и Гарри, - Грейнджер пораженно застыла. Внезапно все сложилось в единую чертовски милую картину. Ну конечно, как же она сразу не догадалась! На лице Гермионы за несколько секунд сменилась целая гамма чувств: понимание, потом изумление, следом шок, вскоре прозрение и, в конце концов, искренняя радость.
— В принципе, не так уж, наверное, неожиданно, мы давно планировали пожениться, но… — девушка не успела договорить, как её уже душила в объятиях подруга.
— О, Мерлин, как же я за вас рада! Джинни, это же просто потрясающе! – на глаза Гермионы навернулись слёзы счастья.
Она ведь с самого начала наблюдала, как зарождалась любовь Гарри и Джинни, видела, сколько обоим пришлось выстрадать для того, чтобы быть вместе. Гермиона знала, что Джинни всем сердцем ждала следующего этапа развития их с Гарри отношений, но Поттер почему-то не спешил предлагать ей выйти за него замуж. Создавалось впечатление, что он до последнего не мог поверить в то, что война закончилась, что его близким больше не грозит опасность, и что всё действительно хорошо. Только лишь в течение последнего года Гарри стал меняться на глазах, потихоньку выходить из состояния затянувшейся меланхолии. И, откоровенно говоря, Гермиона подозревала, что предложение руки и сердца с его стороны не заставит себя долго ждать.
Она так сильно была рада за своих друзей, что сердце разрывалось от счастья, словно замуж предложили выйти ей, а не Джинни. Хотя, что греха таить, Гермионе тоже уже однажды поступало такое предложение, пусть и не совсем напрямую.
Как-то раз Рон завёл разговор об их совместном будущем. Он тогда долго и мучительно краснел, переминаясь с ноги на ногу, но все же выпалил на одном дыхании: «Я бы хотел, чтобы мы поженились. Чтобы у нас был большой дом и куча детишек. Ну, или как-то так».