Шрифт:
Перси Уизли любил мозги. Вернее, не так: он ненавидел их отсутствие у тех идиотов, с которыми ему приходилось работать. Так что появление Гермионы Грейнджер, бывшей сокурсницы Рона, бывшей девушки Рона и бывшей, хотя нет, просто Главной старосты Хогвартса (по мнению Перси, старосты не приобретали статус «бывший»), в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними было для него подобно благосклонности министра магии, который, между прочим, в прошлом году даже лично пожелал Перси счастливого Рождества. Конечно, Перси предпочёл не обращать внимания, что Кингсли также поздравил ещё семь человек, ожидавших вместе с ним прибытия лифта. Ведь тем недотёпам министр улыбнулся лишь уголком рта, а ради Перси даже растянул губы и обнажил зубы, а это,
Гермиона Грейнджер пересекла порог его кабинета, а заодно и жизни в миг, когда Перси почти запаниковал от осознания: «кассету» зажевало, воспоминание испортилось и больше не работало, как и коллеги, лениво развалившиеся за столами на удобных креслах и даже не пытавшиеся хотя бы изобразить мозговые потуги. Не то чтобы Перси ожидал полёта мысли от идиотов с уровнем интеллекта едва ли выше, чем у лесного тролля. Но он терпеть не мог, когда кто-то не выполняет его инструкции, а именно этим сейчас и занималась пятёрка ослов, с интересом обсуждавшая коротенькую юбку некой Сьюзи из Отдела магического транспорта. Джереми Дональд, который был настолько же толст, насколько туп, как раз, двусмысленно ухмыляясь, рассказывал, на каком бы «транспорте» прокатил Сьюзи, если бы та ему «дала», когда Грейнджер громко прокашлялась и произнесла:
– Добрый день, джентльмены. Министр сказал, к вам в отдел поступила депеша из Египта, с которой необходимо срочно разобраться, и что-то подсказывает мне: специфичность и длина «транспорта», на котором вы собираетесь «прокатить» некую Сьюзи, мистер Дональд, не та тема, которую вам следовало бы обсуждать в столь критический момент. Или я не права?
У Гермионы Грейнджер, с некоторых пор занимавшей должность личной помощницы министра магии, были: чопорная синяя юбка в пол, почти мужская сумка, оттягивавшая плечо, и такой взгляд, что все присутствовавшие не сомневались: одно неверное слово – и в скором времени в Отделе магических популяций и контроля над ними будут открыты пять вакансий. И в этот момент всеобщего благоговения Грейнджер внезапно показалась Перси самой прекрасной женщиной на свете. Лохматой, не очень-то красивой, даже слегка пугающей и напоминающей мать, но прекрасной. Ведь у Гермионы было то, чего он давно не наблюдал у особей женского пола. То, что в понимании Перси являлось главным достоинством любого человека (если этот человек не пытался доказать, что он умнее Перси, конечно). То, что сейчас было так необходимо его отделу.
У Гермионы Грейнджер были мозги.
А так как Перси любил мозги, в принципе, не было ничего удивительного, что вскоре Перси Уизли любил и Гермиону Грейнджер.
***
Любить Гермиону Грейнджер Перси не нравилось. И дело было даже не в том, что она когда-то была девушкой его брата и «той самой стервой, посмевшей бросить Рона Уизли», как писали в газетах. Просто рядом с Гермионой Перси зачастую чувствовал себя дураком. Вот как, например, в это самое мгновение, когда она сказала:
– Где находится Мерса-Матрух? Перси, ты же был в Египте, как этого можно не знать?! Это всего в ста пятидесяти милях к западу от Александрии!
Она сказала это, улыбаясь, как несмышлёному ребёнку, что было по-настоящему обидно, ведь Перси знал не только, где находится Мерса-Матрух, но мог также с лёгкостью перечислить его основные достопримечательности, рассказать о инфраструктуре и поделиться адресом лучшего тамошнего книжного магазина, если бы Гермиона спросила,
Женщина с отличными мозгами.
– Вообще-то, Гермиона, Мерса-Матрух лежит к востоку от Александрии, а не к западу, – поправив очки, попытался реанимировать себя в глазах «женщины с отличными мозгами» Перси.
Услышав его слова, та закусила губу и покачала головой.
– Я уверена, что к западу.
– К востоку, Гермиона. Знаешь, я ведь был там, пусть много лет назад, но… – важно начал Перси, желая поразить Грейнджер широтой познаний о Мерса-Матрухе, однако та спустя минуту перевела рассеянный взгляд куда-то за спину Перси и перебила его, с улыбкой обратившись к кому-то.
– О, мистер Бруствер! Здравствуйте ещё раз. Скажите, пожалуйста, Мерса-Матрух, в который мы завтра направимся, находится к западу от Александрии или к востоку?
– Здравствуй, Гермиона, – приветливо отозвался министр, и Перси ощутил укол ревности. Причём он не знал, кого ревновал больше: министра, который относился к Гермионе, похоже, даже лучше, чем к Перси, или Гермиону, которая интересовалась мнением министра больше, чем мнением Перси. – Конечно к западу, Гермиона, – наконец ответил Кингсли, а Грейнджер перевела победный взгляд на Перси.
– Ну вот, видишь, я была права, – могла бы не говорить, но всё же сказала Гермиона и принялась о чём-то беззаботно беседовать с министром, так и не дослушав, что «Мерса-Матрух» с арабского переводится как «брошенный якорь», а среди главных достопримечательностей города… Впрочем, это было уже неважно. Ведь Перси чувствовал себя как тот самый брошенный якорь. Никому не нужный и несколько недоразвитый, если быть точнее (ну и что, что якоря не бывают недоразвитыми).
И в этот миг Перси не мог решить, перевешивает ли его любовь к Гермионе нелюбовь к тому, чтобы чувствовать себя «недоразвитым якорем».
Да даже задай ему сам министр вопрос: «Мистер Уизли, готовы ли вы быть «недоразвитым якорем» во имя нежных чувств к мисс Грейнджер?», он бы, скорее всего, что-то невразумительно промычал, как если бы у него внезапно разболелся зуб.
В итоге, так и не найдя ответ, Перси с досадой в очередной раз сделал вывод, что Грейнджер ему любить очень не нравится.
Но поделать с этим он уже ничего не мог.
***
– Прекрасный день для путешествия! – бодро заключила Гермиона Грейнджер, едва ступив на волшебный паром, который должен был всего через два часа доставить их в Мерса-Матрух.
Перси покосился на неё. В косу Гермионы была вплетена алая лента, на носу рассыпались бледные веснушки, а в глазах горел огонёк предвкушения: он всегда загорался, когда Гермиона Грейнджер собиралась работать. В руках она держала отнюдь не колдокамеру – увесистую папку с материалами дела о странной болезни, сразившей в Египте норвежских горбатых драконов, и это означало, что в понятие «путешествие» Гермиона вкладывала совершенно иной смысл, нежели другие девушки.
Да, у Гермионы Грейнджер были мозги, так что она предпочитала «путешествовать» по страницам книг и необходимых для работы материалов, а каюта на двоих с большим письменным столом и иллюминатором во всю стену, очевидно, была не более чем идеальным местом, чтобы совершить «путешествие» с максимальным комфортом. Но только не для Перси, которому, если что, тоже нужно было работать, а не получалось! И всему виной эта дурацкая лента в волосах Гермионы и веснушки на её носу, которых он раньше не замечал. Сейчас и то, и другое казалось ему… Казалось… Мерлин всемогущий! Да, ему это казалось «очаровательным», как выразилась бы новая девушка Рональда. А потому вот уже полчаса Перси вместо того, чтобы осилить хотя бы первую часть отчёта магических зоологов о проведённых исследованиях, смотрел на читавшую Гермиону Грейнджер с таким же благоговением, как, к примеру, на новенький значок старосты или же на одобренное ходатайство о своём повышении.