Лабиринт призраков
Шрифт:
Он не успел осуществить свой план. Из пелены плотного тумана, затянувшего внутреннюю гавань, выскользнула тень: к бакену приближался весельный ялик с экипажем из двух человек. Один греб, а второй вглядывался в сгустившиеся сумерки, подняв над головой фонарь, окутанный янтарным ореолом. Фермин проглотил комок в горле. Он мог бы броситься в воду и молиться, чтобы полог заката скрыл его, позволив спастись еще раз. Но у него не осталось больше молитв и воли к сопротивлению. Фермин вышел из своего убежища с поднятыми руками, повернувшись лицом к причаливавшей к буйку лодке.
– Опустите руки! – скомандовал тот, кто держал фонарь.
Фермин напряг зрение. Офицера, стоявшего перед ним на носу лодки, он видел несколькими часами ранее на мостике корабля. Фермин посмотрел
– Я капитан Арраэс, а это – мой первый помощник Бермехо.
Фермин залепетал что-то в ответ, но Арраэс прервал его:
– Не называйте своего имени. Оно нам ни к чему.
Капитан достал термос и налил в жестяную кружку горячего вина. Фермин схватил ее обеими руками и осушил до дна. Арраэс трижды повторил процедуру, и Фермин почувствовал, что тело начинает согреваться.
– Вам лучше? – спросил капитан.
Он кивнул.
– Я не собираюсь выяснять, как вы очутились на моем судне, а тем более спрашивать, что вы не поделили с этой канальей Фумеро, но советую держать ухо востро.
– Я и так стараюсь, поверьте. Судьбу трудно обмануть.
Арраэс вручил ему сумку. Фермин заглянул внутрь и обнаружил сложенную сухую одежду, размеров на шесть больше, чем он носил, и немного денег.
– Почему вы делаете это, капитан? Ведь я лишь нелегальный пассажир, втравивший вас в серьезные неприятности…
– Мне так захотелось, – отозвался Арраэс, и Бермехо энергично кивнул, выражая свое согласие.
– Не знаю, как вас отблагодарить.
– Меня устроит, если вы больше не будете тайком забираться на мой корабль. Давайте, переодевайтесь скорее.
Арраэс и Бермехо подождали, пока Фермин снимет промокшие лохмотья, и помогли облачиться в старую морскую форму. Прежде чем расстаться с потрепанным пиджаком, Фермин обшарил карманы и вытащил письмо, которое бережно хранил долгие месяцы. Морская вода смыла чернила, превратив конверт в мокрый комок бумаги, расползавшийся под пальцами. Фермин закрыл глаза и заплакал. Арраэс и Бермехо в замешательстве переглянулись. Капитан положил руку на плечо Фермина.
– Не принимайте близко к сердцу, молодой человек, худшее уже позади.
Фермин покачал головой:
– Дело в другом… совсем в другом.
Двигаясь, как в замедленной съемке, он оделся и положил обрывки письма в карман новой куртки. Заметив, что благодетели смотрят на него с тревогой и огорчением, вытер слезы и попытался улыбнуться.
– Простите меня.
– Вы совсем отощали, – сочувственно произнес Бермехо.
– Издержки военного времени, – пожал плечами Фермин, стараясь, чтобы голос звучал бодро и жизнерадостно. – Но теперь, когда в моей судьбе наступают перемены, я предвижу в грядущем сытую и созерцательную жизнь, в которой буду нагуливать жирок и перечитывать шедевры поэзии золотого века. Через два дня стану круглым, как буек, наевшись морсильи и бисквитов с корицей. Честное слово, при благоприятных обстоятельствах я набираю вес быстрее оперной примы.
– Верим на слово. Вам есть куда пойти? – поинтересовался Арраэс.
Фермин, облагороженный новым мундиром капитана без корабля и ощущавший приятное тепло в желудке от теплого вина, энергично закивал.
– Вас ждет женщина? – спросил Арраэс.
Он печально улыбнулся:
– Ждет, но не меня.
– Значит, письмо предназначалось ей?
– Да.
– Ради этого вы рисковали жизнью, возвращаясь в Барселону? Просто чтобы передать письмо?
– Она стоит того. И я обещал близкому другу.
– Он умер?
Фермин опустил голову.
– Некоторые вести лучше не сообщать, – заметил капитан.
– Клятва есть клятва.
– Как давно вы ее дали?
– Год назад.
Арраэс пристально посмотрел на него.
– Год – очень большой срок по нынешним временам. У людей стала короткая память. Похоже на эпидемию, зато легче выживать.
– Посмотрим, правы ли вы. Лично меня это устроило бы как нельзя лучше, – произнес Фермин.
Уже стемнело, когда Фермин высадился из лодки у подножия лестницы на причале напротив Королевских верфей. Он затерялся во мгле порта, став еще одной тенью в потоке докеров и моряков, направлявшихся к улицам Раваля, в сторону так называемого Китайского квартала. Смешавшись с толпой, Фермин понял из негромких разговоров, что накануне город пережил налет авиации, один из многих за истекший год, и той ночью ждали новых бомбардировок. В голосах и выражении глаз людей сквозил страх. Однако Фермин, чудом избежав гибели в тот кошмарный день, был уверен, что ничего хуже грядущая ночь ему не принесет, какие бы сюрпризы ни готовила. Милостью провидения ему попался по дороге разносчик сладостей, который уже свернул торговлю и шел, толкая перед собой тележку. Фермин остановил его и принялся придирчиво рассматривать товары.
– У меня есть засахаренные орешки, такие, как до войны, – оживился торговец. – Не желаете, кабальеро?
– Я предпочел бы «Сугус».
– У меня остался пакетик земляничных.
Глаза у Фермина стали круглыми, как блюдца, и от одного упоминания восхитительного лакомства рот наполнился слюной. Благодаря средствам, пожертвованным капитаном Арраэсом, он смог приобрести целую упаковку конфет и кинулся вскрывать ее с недостойной жадностью.
Туманный свет фонарей на Рамбла, как и первая пастилка «Сугуса» во рту, всегда казался ему частью прекрасного мира, ради которого стоило прожить лишний день. Но тем вечером, ступив на центральный бульвар Рамбла, Фермин с изумлением увидел, что команда ночных сторожей, вооружившись лестницами, ходила от фонаря к фонарю и гасила лампы, отражавшиеся в камнях мостовой. Поравнявшись с одним из работников, Фермин остановился понаблюдать за его действиями. Начав спускаться с лестницы, сторож заметил любопытного прохожего и замер, подозрительно поглядывая на него.
– Добрый вечер, командир, – дружелюбно произнес Фермин. – Надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу, по какой причине вы оставляете город без освещения?
Сторож ограничился жестом, указав пальцем на небо, прихватил лестницу и зашагал к следующему фонарю. Фермин помедлил, созерцая удивительное зрелище: как бульвар Рамбла постепенно погружается в темноту. В окрестных кафе и магазинах закрывались двери, и фасады домов тускнели и выцветали, когда их касалось дыхание бледной луны. Вскоре он возобновил путь, чувствуя себя немного неуютно. Его внимание привлекла процессия, похожая на организованное ночное шествие. Люди с узелками и одеялами в руках, группами и поодиночке, направлялись к входу в метро. Одни несли зажженные свечи и фонарики, другие передвигались в темноте. Когда Фермин проходил мимо лестницы, ведущей в подземку, его взгляд выхватил в толпе мальчика лет пяти. Ребенок цеплялся за руку матери или бабушки – в скудном освещении все лица казались постаревшими раньше срока. Фермин хотел ободряюще подмигнуть ему, но малыш не сводил глаз с неба. Он уставился на пелену туч, сгущавшихся на горизонте, словно пытаясь различить нечто, скрытое за темным клубившимся занавесом. Фермин проследил за направлением его взгляда и почувствовал мимолетное прикосновение пропахшего фосфором и сгоревшим деревом холодного ветра, начинавшего подметать улицы города. Перед тем как мать увлекла ребенка по ступеням вниз, в тоннель метро, он неожиданно повернулся к Фермину, и у того кровь застыла в жилах. В глазах пятилетнего мальчика отражались слепой страх и безысходность древнего старика. Фермин опустил голову и двинулся дальше, едва не столкнувшись с жандармом, который патрулировал вход в метро. Тот ткнул в него пальцем:
– Если вы сейчас уйдете, потом не останется места. Убежища переполнены.
Фермин кивнул, однако прибавил шаг. Он держал путь вглубь Барселоны, превратившейся в призрак – глыбу морока, очертания которой с трудом угадывались в тусклом мерцании свечей и лампадок, расставленных у подъездов и на балконах. Наконец, ступив на мостовую Рамбла де Санта-Моника, он заметил в отдалении темный узкий портал. Фермин тяжело вздохнул и отправился туда, где его ожидало свидание с Лусией.