Лабиринт розы

Харди Титания

Она дружелюбно рассмеялась и повела дальше свое «стадо».

Девушка, которая прежде стояла в центре лабиринта, теперь двигалась к его завершению, пройдя полный круг. Она казалась слегка взволнованной.

— Простите, она сказала, он открыт только по пятницам? Господи, как же мне повезло! Я пришла именно сейчас, потому что сегодня день осеннего равноденствия. С этого дня и до весны женская энергия становится доминирующей. — Это была молоденькая американка, и она открыто и радостно улыбнулась Уиллу. — Вам тоже обязательно надо, просто необходимо пройти его, это потрясающе! И время удачное, и освещение прекрасное. Я целую вечность прождала, пока схлынет толпа. Идите прямо сейчас!

Он кивнул:

— Хорошо, спасибо. Спасибо большое.

Уилл вдруг ощутил странное смущение. Он не считал себя верующим — по крайней мере,

в общепринятом смысле слова. Некоторые религиозные представления у него имелись, и он осознавал, что есть на свете вещи, недоступные его пониманию, но в общем и целом он не мог серьезно относиться к идее непорочного зачатия и в любом случае был не из тех, кто готов делиться мыслями на этот счет с каждым встречным. Тем не менее оказалось, что, пока он размышлял таким образом, ноги сами привели его к началу лабиринта.

«А, ладно, — подумал он. — Пройду уж… Только по пятницам». Он улыбнулся и иронически добавил про себя: «К тому же равноденствие…» Его позабавило — без всякого, впрочем, осуждения, — что такая симпатичная девушка придает этому дню особенный смысл.

Вход в лабиринт был всего один, и Уилл двинулся вперед в направлении алтаря. Через три шага дорожка повернула влево и по изогнутой линии вывела его к плавному петлеобразному повороту вспять. Вначале ему пришлось все время смотреть под ноги, чтобы не сбиться с направления, поскольку дорожка была не слишком широкой. Уилл заметил, что она светлая, но окаймлена темным, и увидел в этом символический смысл: он шествовал дорогой света, сторонясь тьмы.

Прижав к себе шлем и полуприкрыв глаза, он вскоре перестал бесконечно поглядывать под ноги. Вторая петля едва не вывела его к центру, и Уиллу показалось, что линия вот-вот оборвется у цветка посредине. Но удивительный путь продолжился, мелкими изгибами и поворотами напоминая диковинную змею; очередная длинная кривая привела Уилла почти к самому центру и вновь отдалила от него.

Теперь он оказался в другом квадранте и ненадолго остановился, не в силах оторвать глаз от витража на южной стороне и невольно впитывая в себя его ярчайшие краски. Подумав, он сделал снимок: человек, выходящий из городских ворот, каменная стена, выделяющаяся на фоне кобальтовой синевы; рядом, в медальоне, еще человек — он крадется за первым, вынимая из ножен меч на поразительном интенсивно-рубиновом фоне. Этот был облачен в зеленое и мастерски прорисован, тогда как предшествующий ему, в синих одеждах, нес перекинутым через плечо желтый плащ. Красные, синие, желтые пятна заплясали на лице Уилла, стоило полуденным солнечным лучам искоса осветить стеклянный витраж. Он почувствовал легкое головокружение; эксперимент произвел на него неожиданно глубокое и волнующее впечатление. Невольно рассмеявшись вполголоса, Уилл вспомнил случай по дороге в Дамаск. [7]

7

Речь идет о божественном озарении, испытанном гонителем ранних христиан фарисеем Савлом по дороге в Дамаск, куда он по благословению первосвященника шел искоренять ересь. Пережив особый духовный опыт, Савл уверовал в Христа и стал его ревностным проповедником. В христианской традиции известен как апостол Павел.

Он проходил лабиринт в одиночку. Очевидно, люди из вежливости отходили подальше, но неподалеку маячило несколько лиц, с удивлением наблюдавших за его перемещениями. Уиллу, впрочем, было все равно; он наслаждался невыразимыми ощущениями от перемены света и тени, поочередно ложившихся на лицо, тогда как ноги сами следовали то короткими, то длинными дорожками, водили его взад-вперед, словно в изощренной игре в слепого. В его сознании снова всплыли строки из старинного документа…

«СВЯЗЬ НАШИХ ДУШ

Все, все сгорело в пламени на площади Цветов! Сорви бутон и вспомни о былых веках измен, и боли, и непониманья…»

Уилл шел и шел, едва ли что-то замечая перед собой. Он запомнил наизусть эту страницу и теперь невольно коснулся кармана куртки. Он шел по лабиринту, отстукивая ритм шагов и фраз…

«Я тот, кто есть, — каким бы ни был я. Я волен быть таким, как есть, и тем лишь я и буду. Своею волею я быть могу лишь тем, кем был. Пусть волею чужой я был

таким — найдутся те, кто усомнится, кто я такой и кем я прежде был. Теперь своею волею я Стену заменю.

Стена такая я, что есть во мне Дыра, иль щель, иль трещина в стене. Влюбленные не раз сквозь эту щелку Все про любовь шептались втихомолку.

Каждая пара подходит к любому из соединенных между собой фрагментов. Слева внизу — квадрат, справа внизу — квадрат, слева вверху — квадрат, справа вверху — квадрат. Сердцевина тоже квадрат.

НЕРАЗДЕЛИМОСТЬ

Я на орбите и на полпути. Возьми полцелого, чтобы составить пары и уравнять меня, и вскоре убедишься, что пар в запасе больше не осталось.

Теперь тебе понадобится только этот день. Мои альфа и омега. Составь единое из этих половинок. Число укажет песню, что найдется в книге старого монарха. Сочти по стольку же шагов вперед с начала и назад с конца, лишь исключив напутствие.

Я тот, кто есть, а кто я, ты увидишь.

Хочешь узнать? Считай и размышляй.

НЕ РВЕТСЯ, СКОЛЬ НИ ИСТОНЧИТСЯ».

Уилл вначале чувствовал в голове тяжесть, но теперь она прояснилась. Он совершенно не замечал посторонних взглядов — мальчика, не отпускавшего мамину руку; престарелой дамы, нарочно снявшей очки и без тени тревоги или назойливости наблюдавшей за каждым его шагом; жизнерадостного рыжего юнца, прервавшего болтовню со своей подружкой, поскольку она не отводила взгляда от дьявольски привлекательного незнакомца. Священник тоже смотрел и мирно кивал, а некто за колонной у северного портала, казалось, был совершенно зачарован действиями Уилла. Он даже щелкнул цифровым фотоаппаратом, запечатлевая человека в лабиринте.

Уилл двигался с легкостью танцора, перебирая четки слов: «Я волен быть таким, как есть… Пусть волею чужой я был…» Он уже прошел половину лабиринта, и его лицо теперь оказалось обращено точно к западу, а впереди над самой головой вознеслось большое окно-розетка. Восемь сияющих ангелов, сидящих парами, взирали на Уилла с лепестков розы, расположенной в самом центре витража, а перемежали их изображения орла, крылатого человека, вола и льва. Уилла переполняла радость: не то чтобы он внезапно уверовал, но его заворожил эффект от шагов, света и звуков собора, приведший его душу в экстатическое состояние. Но самое поразительное, что ему открылось нечто в послании на листке, хранившемся у самого его сердца, чего Уилл раньше не замечал. Он сам был — Воля; [8] именно ему предначертано разыскать замок для ключа, чтобы приобщиться к его сокровенной и драгоценной сути. И это непременно случится — возможно, даже без его участия, само по себе.

8

Игра слов, построенная на тождестве английских слов «Will, I am» («Я — воля», а также «Я — Уилл») и имени William (Уильям).

Шесть длинных шагов увели его от центра, где некогда была прибита пластина с изображением Тесея и побежденного им Минотавра — следы от заклепок были видны и поныне. Подавшись влево, он уловил аромат роз — так благоухать могло только розовое масло. Не останавливаясь, Уилл добрался до очередной петли и обернулся в надежде увидеть, что — или кто — являлось носителем благовония, но рядом никого не оказалось. Он свернул к востоку, и запах вновь настиг его, вызывая ощущение струящейся ткани, но виной всему была лишь игра света и головокружение.

Уилл без помех закончил прохождение лабиринта и, едва дыша, направился из его середины между колоннами нефа к часовне Богоматери, расположенной позади алтаря. Он не поскупился и поставил большую свечу за два с половиной евро. Ощущая, что мама где-то рядом, наблюдает за ним, Уилл беззвучно вымолвил: «Теперь уж я не тот, что прежде».

Он вышел из собора через северные врата, не чуя под собой ног, и не обратил никакого внимания на ускользающий силуэт в тени за колонной.