Лабиринт снов
Шрифт:
— Лады!
— Так пошли!
Хорошо, что я не успела позавтракать, судя по солнцу было часов семь утра. Предчувствую, завтрак достался бы земле. Антон завёл меня на тренировочную армейскую площадку. Землю покрывал нетолстый слой песка. По периметру были симметрично расставлены чучела, мишени и столбы, на заборе прибиты стенды с оружием. Антошка скинул пониженку, бросив подле себя на песок снаряжение. В руке остался короткий меч. Я гордо выпрямилась, сжала в ладони рукоять своего серебряного клинка.
— У нас что-то около трех недель, а потом будем в любой момент ждать сигнала.
Я передёрнула плечами.
— И не увидишь. Потому, что ничего нормально не умею.
Антон скептически изогнул бровь, отбросил меч и взял со стойки деревянный муляж. Побоялся ранить. Не понравилось мне это.
— Сгруппируйся, будет больно, — посоветовал он. — Попробуй сделать выпад.
Я замахнулась в его сторону. Из всего, что произошло дальше, я запомнила толчок под рёбра и как поднималась с колен.
— Всё сложнее, чем я думал, но небезнадёжно, — подвёл оценочный итог мой друг.
— Удобно пользоваться приёмом, которым владеешь в совершенстве, — я была слегка обижена подобным применением силы. — У каждого есть свои примочки, даже у меня.
Антон не смутился.
— Показывай свою.
— Нападай, — предложила я.
Антон нарочито медля подался вперед, я поднырнула под руку и прислонила лезвие к его затылку сзади.
— Не дурствено, — он криво ухмыльнулся, — чересчур медлительно. Попробуй так быстро, как можешь. Давай!
Я попробовала. Через секунду поднимаясь с песка, отплёвывалась и гневно сверкая очами на друга.
— Не честно, ты знал!
— Хочешь так научиться?
Я утвердительно закивала.
— Тогда нам предстоит нелёгкая работёнка.
Времени у нас оказалось больше, чем мы предполагали. Почти четыре недели, встречаясь на тренировочной площадке до рассвета, мы тренировались до упаду. Ни разу мне ещё не удалось зацепить его. Я практически ни с кем не виделась. У меня не было времени общаться с окружающими, нормально поесть и поспать, впрочем, последнее не особенно беспокоило. К тому же Антон был неплохим учителем. На каждой тренировке я задавалась вопросом: где он научился так двигаться?
— Учись видеть следующее движение противника. Урук-кхай — ни тупые животные, ни орки, каких ты знаешь. Будь умнее, когда столкнёшься с ними снова. Ты неплохо умеешь уходить от удара, но недостаточно скоро. Нападать ты не умеешь абсолютно — придётся учить. Из лука ты не стреляешь…
Мда-а-а-а… Лук я смогла натянуть далеко не с первого раза.
— Сразу бери стрелу, как ты собираешься делать это отдельно?
Я стушевалась. Рука ощупывала спину. Ни одна из стрел не хотела попадать в пальцы, предательски падая на песок. Антон зашёл сзади, положил свои ладони на мои. Спиной я ощутила жар его тела. В этом жесте не было ничего, что могло бы взволновать кровь, тронуть во мне женщину. Движения Антона мягки, в них нежность, но нежность братская, оберегающая, сострадательная, ни следа мужского желания.
— Это должно быть отработанно у тебя до автоматизма: рукой без стрелы тетиву не натягиваешь, так и запиши на лбу. Смотри. Лук был сделан из живого дерева и он такой же живой как ты, — он провёл моей ладонью по плечам лука. — Стрела умеет петь. Нужно её услышать. Некоторые воспеватели считали лук легкомысленным оружием. Какой героизм без ближнего боя? На практике он оказывался одним из самых смертоносных орудий. Одна стрела — и противник повержен. В зависимости от расстояния и наконечника стрелы она может пробить любой щит и броню. У орков обычно тяжёлые боевые стрелы с коваными наконечниками, ни о какой прицельной стрельбе на дистанцию дольше пятидесяти метров здесь не может быть и речи. Твоя позиция втрое выигрышна.
— Эльфийский лук, — поняла я.
— Верно, — похвалил друг. — Стрелу на сердцевину, — он приладил стрелу, проследил чтоб мои пальцы заняли законное положение. — Используй всю силу, чтобы натянуть тетиву. Тяжеловато, но со временем и тренировками она будет увеличиваться. В скольких метрах мишень?
— Сто? — брякнула я навскидку.
— Правильно. Можешь сказать какова скорость и направление ветра?
— Не задавай глупых вопросов!
— Чем сильней ветер, тем больше сил тебе понадобиться, чтобы послать стрелу на то же расстояние, — терпеливо объяснял Антон. — Направление корректируется по ветру. От ветра зависит вероятность твоего попадания в цель. Ветер — твой союзник и противник, его нельзя игнорировать. Такая глупость будет стоить тебе дырки в голове.
Угу, чья бы корова мычала!
— Теперь мишень: всегда бери чуть выше намеченной цели. Стрела в полёте имеет не прямую траекторию. Для особо одарённых, чьи родители физики — она летит по параболе. Заметила, как я прицелился? Позже приноровишься. Отпускай.
Мы отпустили тетиву. Точно в яблочко со ста метров!
Последующие разы мне пришлось стрелять одной. С неделю я тупо посылала стрелы «в молоко». На второй неделе начала приспосабливаться. Скорость моей реакции росла день ото дня. Благодаря только усилиям друга, — он с меня живой не слазил, не добиваясь, чего хотел.
— Чего ты косИшь? Бей прямо. Рука вперёд и прямо, — Антон, похоже, имел безграничный запас терпения, он не уставал понукать меня и показывать как верно.
— Ты должна попадать куда метила. Применяй всю мощь к удару, враги больше, сильнее и крепче тебя. Но ни быстрей. Слабеньким напролом ударом ничего не добьешься. Так что не жалей сил, ищи слабое место и бей. Куда опять пошла рука? У стенки поставлю. И заставлю, как новичка по стеночке ровненько отрабатывать прямой удар. Вот! Можешь, когда хочешь.
Так по сто, двести раз подряд. Он мучил меня до полусмерти, а далее, когда я уже не могла стоять на ногах — пробовал на спарринг. Исход поединков был одинаковым: вытряхивающая изо рта, носа, глаз, волос и ушей песок побеждённая девушка и довольно ухмыляющийся парень. Я уж отчаялась когда-нибудь его задеть.
К концу третьей недели со дня, отъезда Гендальф с хоббитом, у меня намного улучшилась ловкость, сила. Округлились и стали заметны мускулы на руках и ногах. Я созерцала себя в зеркале и чувствовала как на лицо наползает глупая улыбка: надо же, не знала что у меня есть ягодицы! Лицо порозовело. Даром что проклятое Предназначение не оставляло ни на секунду, но внешность радовала.