Шрифт:
Книга о житии и бытии волею судеб агента Альянса убийц Реймунда Стурга в тяжкую и занимательную годину начала 8 века от основания Алмарской Империи.
Пролог
Красная луна, облаченная саваном рваных облаков, кровавыми пятнами темнеющих на фоне звездного неба, наблюдала за миром смертных. Алчно, жестоко, азартно, насмешливо.
Взор
Серый песок пляжа обратился в ночной тьме вязким обсидианом, злокозненным омутом острых песчинок, из которых черепами давно прошедших сражений выступали обглоданные морем валуны.
По пляжу бежал человек. Тяжело дыша, спотыкаясь, все больше увязая подкованными ботфортами в мягкой ловушке под ногами. Бежать ему было сложно, неудобно, а главное стыдно.
Стыдно и чертовски обидно убегать, дрожа всем телом, падая, то ли от сешки, то ли от страха, то и дело оглядываясь назад, с ужасом замечая приближающегося преследователя.
Особенно когда тебя зовут Эдгар Канатоходец. И ты с одним кортиком выходишь против троих хорошо вооруженных головорезов, и остаешься победителем, разве что с парой царапин. А Канатоходцем тебя прозвали, ибо ты всегда ходишь по краю, на грани закона, на грани риска, на грани смерти. И всегда выживаешь. Когда в таверне тебя ждут верные друзья и восторженные шлюхи, а в сундуке недвусмысленно бряцает золото — верный спутник удачи, посылающей победы.
Но он бежал. А красный диск в небесах смеялся над беглецом хищным оскалом кратеров. Он бежал, а волны черной, маслянистой жижей, чуть подкрашенные небесной охрой, накатывали на берег, предвещая беду. Он бежал, и ботфорты, украшенные стальными набойками, тянули к земле, путал ноги расшитый золотом кафтан, сбивал шаг кутласс на богатой портупее, сползала на лицо головная повязка и даже красные шаровары каждый миг становились тяжелее, от песка или от усталости.
Его преследователь был далеко позади. И красный месяц будто улыбался, взирая на высокую, мощную фигуру посреди пепельной трясины пляжа. Но улыбался иначе. Ободряюще. Как равному.
Преследователю, чей тяжелый шаг был размерен и скор, не мешали ни шинель из плотной кожи, ни сапоги с бронзовыми носами, ни два тяжелых палаша на бедрах. Он шел легко, свободно, песок не держал того, чьей дичью сегодня стал знаменитый пират. Туман не студил горло, ночная тьма не сбивала с пути. Потому ли он шел так легко, что не расходовал силы на бег, или от того, что рассчитывал каждый шаг, по-особому ставя ногу на серый кварцевый покров. Или же это был демон, явившийся за душой грешника, и оттого эта ночь, плоть от плоти ада, лишь помогала ему.
Канатоходец не знал. Он знал, что негодяй, маячивший черной башней за спиной, был очень скор. Хоть и нарочито нерасторопен. Эдгар помнил, помнил все.
Это произошло не более получаса назад. Старая таверна, переулок, покрытые слизью покатые камни. Звездное небо проглядывает сквозь щель меж щербатых крыш. Мертвая крыса у сапога. Рука сжимается на деревянной рукоятке оружия. Первый пистолет.
О, как же быстр этот здоровяк. Неожиданно. Почти фатально. Брошенная умелой рукой шляпа с высокой тульей сбивает выстрел. Пуля еще чиркает по мостовой, пугает кошку, лежавшую на куче отбросов. Рука в грубой краге уже выхватывает второй пистолет — Эдгар тоже быстр. Быстрее восьмерых из десяти.
Но его противник тут один. Он делает шаг. Даже не глядя на курок, успевает уйти с линии огня. Пуля попадает в фонарь, на соседней улице. Вспышка. Пламя. Масло разливается по мостовой, по стене, пляшет, будто погребальный костер…
Но враг уже в двух шагах. Абордажная сабля летит из ножен. Блеск клинков, тишину вновь разрывает звук битвы, протяжный звон и скрежет столкнувшегося оружия. Блок. Уход. Пируэт. Выпад. Снова звон. Звон сабли по грязной брусчатке.
Есть вторая, в ножнах на правом бедре. Но правая рука пирата безжизненно тянется к земле. Сломанная, как тростник, двумя меткими ударами. Враг не только быстр. Он чудовищно силен. Нечеловечески.
Вторая сабля не покидает ножен. Эдгар Канатоходец внезапно понял — он очень любит жизнь. Он хочет жить. И потому должен бежать.
Дальше лишь смутные обрывки произошедшего. Пирата гнали по тёмным улицам Базы на острове Клешня. Зверя расчетливо, жестоко, неотвратимо, выкуривали из норы. Преследователь бежал по крышам, сворачивал в переулки, непредсказуемо менял направление, каждый раз отрезая дичь от спасения. Каждый дом, кабак или притон, где Эдгар мог попросить подмоги. Он знал их! И ни разу не дал прорваться.
Но пираты так просто не сдаются. За городом. В гроте Томного Висельника. Есть еще одна нычка. Если повезет, даже будет пара своих. Еще чуть-чуть. Еще немного и он спасется. Спасется и отомстит надменному сукину сыну! Почему он гонит его? Почему играет? Почему до сих пор не убил?! Издевается? Ничего мы еще посмотрим кто кого. Не сдавался раньше. В абордаже против копейного строя. При штурмах фортов на амбразуру. Не сдастся и сейчас. Надо бежать.
Надо бежать. Песок, как жадная шлюха, тянет вниз, цепляется, держит. Но сапоги нельзя сбросить. Они понадобятся на острых скалах. Бежать. Дышать. Жить.
За спиной, все больше отставая, неумолимый и всезнающий, шел преследователь. Он дышал легко и свободно. Будто даже наслаждаясь соленым воздухом вечно живого моря. На широком, мужественном лице застыло выражение глубокой задумчивости. Задумчивости и скуки. Все шло так, как должно было идти. Жертва неумолимо вела себя в ловушку. Ни доблести, ни отваги для этого дела не требовалось. Лишь холодный расчет и терпение. Похоже и того и другого преследователю хватало вполне.
И все же необходимость свершить предначертанное несколько смущала. Этот пират был убийцей, негодяем, вором. Наверняка предателем и алчным ублюдком. И все же он любил какую-нибудь шлюху в порту. Сегодня с утра подарил целый золотой нищему мальчишке. Он был верным товарищем для своей ватаги. И заслуживал смерти не больше, чем любой другой на пиратской базе Клешня. Просто подходил больше остальных. Про него зададут меньше вопросов, его станут искать не так упорно. Он успел насолить меньшему количеству живых врагов и совершить «подвигов» недостаточно, чтобы прославиться. Он подходил. И, к сожалению, это значило, что Эдгару пора покинуть земную юдоль.
Эти обстоятельства не волновали преследователя. Все было рассчитано, пройдено и учтено еще до начала погони. Память угодливо подбрасывала разведанные факты — маршруты жертвы, друзья, схроны и притоны, где он бывает, и финальная цель — убежище за городом. Безлюдье, которое позволит надежно скрыть все следы. Цель никуда не денется — пляж видно как на ладони, — не свернет, не ускользнет. Совсем другие вещи омрачали чело преследователя, наводили совершенно нерабочую задумчивость, грозили провалом, если он не соберется.