Лабиринт
Шрифт:
Юлия мягко, но решительно высвободила свою руку и, не глядя на Владимира, быстро пошла вперед, упрямо топча податливый желтый ковер под ногами.
Владимир поспешил вслед за ней, с острым, болезненным интересом наблюдая за неожиданно таким близким ему человеком. Не разобравшись со своим собственным безумием, он легко и неосторожно вторгался в безумие чужое. Он с обнаженным сердцем забирался в чужой, незнакомый и оттого совсем не страшный лабиринт, позабыв о том, чем это может и должно закончиться.
– Я им не нравлюсь? – спросил Владимир после пяти минут молчаливой
– Не знаю, – отозвалась Юлия. – Наверное, они еще не решили.
Внезапно она замерла на краю неглубокого оврага. Ее взгляд метнулся вниз, со страхом и решимостью оглядывая усыпанный листьями пролом. Юлия резко рассмеялась и попыталась шагнуть вперед.
– Стой! – Владимир схватил ее за плечо.
– Не смей! – гневный окрик ожег, словно кнут. – Не тебе решать!
Владимир против воли убрал руку. Юлия снова засмеялась и сделала шаг в пустоту. Владимир бросился за ней, схватил, но и сам потерял опору. Ноги его соскользнули, и они вместе покатились по крутому склону оврага.
Перед Владимиром застыло смеющееся лицо Юлии. Губы ее изогнулись в прекрасной, дьявольской улыбке. Глаза светились загадочным, потусторонним светом лесной дриады. А огненно-рыжие волосы сливались с яркой падшей листвой.
Владимир вдруг подумал, что уже очень давно никого не любил. Примерно с десятого класса, когда все его мысли занимала девочка с очаровательным золотистым каре и белыми, до невозможности круглыми коленками.
Подумал и испугался. Испугался редкой и такой хрупкой возможности полюбить. Полюбить искренне и бессрочно. Почему испугался? Потому что не верил, что способен на подобную любовь. Хотя порой и очень желал в это поверить.
Владимир упал на спину, крепко прижав к себе девушку. Юлия продолжала судорожно смеяться, уткнувшись лицом ему в шею. Владимир осторожно погладил ее мягкие волосы.
– Ты в порядке?
– Да! – выдохнула Юлия между приступами смеха. – Сейчас пройдет!
– Не спеши, – усмехнулся Владимир.
Юлия не спешила, и они еще долго лежали на дне золотого колодца, под последними лучами холодного осеннего солнца. Владимир смотрел на плывущие облака, гладил кудрявые волосы и изрядно сомневался в своей вере. Он так и не решил, в чью пользу разрешить свои сомнения, когда Юлия наконец перестала смеяться и подняла голову.
– Все! – девушка облегченно вздохнула. – Теперь уже все.
Владимир осторожно кивнул.
– Ну вот и закончилась твоя сказка, – Юлия криво улыбнулась. – Она тебе все еще нравится?
Владимир с удивлением понял, что думает не о том, нравится ли она ему, а о том, насколько она ему нравится. Так что вместо ответа он улыбнулся и бестрепетно поцеловал тревожно приоткрытые губы.
– Странный ты, – прошептала Юлия, когда он наконец выпустил ее из объятий.
– Ты даже себе не представляешь, – усмехнулся Владимир. – Даже не представляешь.
Глава 3
Двери
Владимир открыл кабинет и с облегчением поставил в угол мокрый зонт. За окном хлестал черный, угрюмый ливень, уже с утра вгоняя честных тружеников Министерства в состояние тлеющей
Владимир разделся, включил чайник и подошел к своему столу. Со столом что-то было не так. Чего-то на столе не хватало. Чего-то важного, бесспорного, стратегически значимого.
На столе не хватало одного документа. Краеугольного документа всего полугодия, на котором были заботливо проставлены тысяча и одна подпись ответственных работников Министерства.
И поскольку без этого документа вся дальнейшая деятельность Владимира представлялась совершенно бессмысленной, он тут же приступил к методичным и сосредоточенным поискам.
На этапе нервного потрошения нижнего ящика тумбочки в кабинет зашел Шилов. Весь его вид отражал полнейшую солидарность с разгневанной стихией.
– И кто же станет плакать, если завтра мы все потонем?! – вопросил он с порога, подождал ответа и только потом увидел, что Владимиру несколько не до него. – Что потерял? – без особого интереса спросил Сергей.
– Письмо, – коротко ответил Владимир.
– Одним больше, одним меньше, – философски заметил Шилов, но на всякий случай уточнил. – Надеюсь, не то самое?
– То самое, – горько подтвердил Владимир.
– Тогда ищи, Вова! – патетически провозгласил Сергей. – Ищи, пока искалка не отвалится!
– Спасибо за поддержку.
– Меньшее и единственное из того, что я могу сделать, – чуть виновато отметил Шилов.
Через полчаса кабинет был обыскан полностью. Причем обыскан дважды. Документа не было. За окном все так же злобно стрекотал пулеметный дождь. Он был рад проблемам Владимира и спешил поделиться этой радостью со всем доступным ему миром.
Владимир вышел из кабинета и бездумно зашагал по узкому коридору. Документ надо было найти. Найти любой, пускай даже неразумной ценой. Но где его искать Владимир не представлял совершенно.
Документ мог спокойно и незаметно прятаться за любой из сотен одинаковых темно-бурых дверей Министерства. Скрываться среди десятков тысяч белых, слегка помятых папок. Бессильно застыть в одном из полчищ монструозных, неподъемных дел.
Владимир все это прекрасно понимал и остро нуждался в совете бывалого. И потому, после дежурных сомнений, отправился к старому канцелярскому волку ветерану бюрократических битв и кавалеру ордена пыльных бумаг, Геннадию Матвеевичу Скворцову.
Кабинет Скворцова напоминал пещеру. Темный, заставленный старыми, дряхлыми шкафами, широкими столами с потрескавшимися столешницами и огромной, снисходительно взирающей на жизнь тумбой.
Шкафы были до краев забиты черными, серыми, синими и красными папками. На корешке каждой папки было аккуратно и предельно разборчиво написано, чем именно эта папка так дорога Министерству и почему она должна занимать почетное место в кабинете самого Скворцова.
На столах все пространство было забито бумагами, которым только предстояло когда-нибудь встать в гордую позу в одном из шкафов. Бумаги скромно теснились, толкаясь и завистливо косясь на своих более удачливых коллег, имеющих собственную жилплощадь на недосягаемых полках.