Лабиринт
Шрифт:
Внезапно он заметил в дальнем конце комнаты еще одну дверь, точно такую же, как три стальные у входа, которые они открыли при помощи пластиковой карты с кодами. Эта дверь блестела в свете ламп и была слегка приоткрыта. Рядом с ней находилось нечто странное, что никак не укладывалось в мозгу у Креспи...
Полковник подошел поближе, остановился, даже не почувствовав, как МакГиннесс отпустила его руку. Креспи принялся изучать это новое извращение.
Из дальней стены торчали голова и верх туловища мужчины. Его окружало множество проводов, на голову был надет металлический шлем, к которому
Лицо показалось Креспи знакомым, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Губы были разжаты, обнажали ровные зубы и застыли в какой-то зловещей вечной улыбке. Когда-то светлые волосы потемнели и покрылись пылью, крупные пряди волнами спадали на лоб. Даже после смерти (а он, несомненно, был мертв — есть там пульс или нет) не возникало сомнений, что этот мужчина когда-то был красив...
За спиной Креспи послышался тихий нечеловеческий вой. Полковник резко дернулся и повернул голову. МакГиннесс стояла с искаженным от страдания и боли лицом, в глазах отражалась мука. Она неотрывно смотрела на получеловека и кричала, кричала, кричала...
— Что? Что случилось? — не понял Креспи. Он дотронулся до ее руки. Страдание и боль в ее глазах в этот момент почему-то напугали его больше, чем все увиденное ранее.
МакГиннесс упала ему в объятия и стала неистово хвататься за него, она то царапала его, то прятала в его одежде свое лицо, повторяя два слова, снова и снова:
— Это Дэвид! Это Дэвид!
Глава 19
Снотворное сработало даже слишком хорошо, поэтому Чурч еще не успел полностью прийти в себя, когда бежал по коридору к лаборатории.
Разбудил его техник, сообщивший, что из вольера сбежал еще один чужой и что чудовище обнаружили в центральной лаборатории. Полковнику Креспи удалось его нейтрализовать. А это означало, что Креспи знает гораздо больше, чем ему следует, а сторожевой пес — вернее, сторожевой чужой — не смог остановить полковника. Несколько месяцев назад Чурч специально установил своего рода сигнализацию: дверца одного из вольеров автоматически открывалась, если в центральную лабораторию заходили непрошеные гости. Ему уже довелось воспользоваться ею несколько месяцев назад, когда Дэвид начал задавать лишние вопросы...
Чурч пришел к очевидному выводу, что Креспи удалось открыть секрет, который доктор с успехом скрывал от всей станции на протяжении вот уже трех лет. Даже Тавес не знал о происходящем, хотя, как считал Чурч, у адмирала давно зародились кое-какие подозрения. Тавес, конечно, в курсе, что Чурч интересуется химией, но вот как он использует свои знания и какие проводит эксперименты, адмирал не догадывался.
Доктор вздохнул и одну за другой открыл все двери. Очень жаль, что все произошло именно так, а ведь он ждал от Креспи гораздо большего, возлагал на него надежды. Полковнику в общем-то следовало подождать приглашения, а так он может подумать о Чурче самое худшее...
Чурч
Тишину лаборатории прорезал душераздирающий крик. Он шел из дальнего ее конца и казался исключительно громким. Несомненно, это не Креспи. Чурч снова вздохнул. Это та женщина. Мак... как ее там?
Доктор пошел на звук. Он был раздражен. МакГиннесс — наконец вспомнил он ее фамилию. А она-то что здесь делает? Если бы она пыталась докопаться до секретов, не подключая Креспи, сама вломилась бы в центральную лабораторию, ничего подобного не произошло бы. Она бы точно не справилась с чужим.
«Не надо нервничать, — приказал Чурч сам себе. — Я просто не выспался. Ситуация не безнадежна. Еще можно убедить Креспи быть разумным».
Завернув за угол, Чурч увидел их обоих — женщина крепко схватилась за бледного Креспи и снова и снова повторяла имя Дэвида.
Чурч молча наблюдал за ними несколько секунд, стараясь оценить нанесенный лаборатории урон. Конечно, без соответствующих объяснений его эксперименты могут показаться весьма странными. Потребуется говорить долго и убедительно.
Нужно было как-то начать.
— Он не чувствует боли, — тихо сказал доктор. — Как раз наоборот.
Они оба повернулись с безумными лицами. («Вот бы их сейчас заснять на видеопленку», — пронеслось в голове у Чурча.) И Креспи, и МакГиннесс смотрели на него так, словно ожидали увидеть саму смерть с косой, явившуюся за ними. Их глаза округлились, рты были открыты. Они казались испуганными и пораженными. Когда они поняли, что перед ними стоит невысокий пожилой ученый, выражение их лиц изменилось, появились злость и готовность к борьбе.
«Так, так, что мы сейчас сделаем?»
Женщина отреагировала первой. Она закричала нечеловеческим голосом — словно от гнева и боли — и бросилась к Чурчу, определенно намереваясь разорвать его руками и зубами.
— Я убью вас! — заявила она.
— Нет, не убьете, — ответил Чурч.
Хотя она была безоружна, она набросилась на него, готовая выцарапать глаза. Его очки слетели на пол. Чурч успел подумать: «Только бы не разбились».
Доктор схватил МакГиннесс за горло и резко приподнял над полом. Ему не хотелось делать ей больно, но он же не мог просто стоять тут, давая ей бить себя и царапать, когда требовалось столько всего обсудить.
— Отпусти ее немедленно, подонок, и ложись на пол, — послышался властный голос Креспи.
Полковник нацелил на него автомат. Плечи Креспи напряглись. По его внешнему виду можно было понять, что он претворит в жизнь свои намерения, если ему не подчинятся.
МакГиннесс извивалась в руках Чурча, как трепыхается муха на булавке. Ее ноги болтались в воздухе, она все время норовила его ударить, однако уже явно ослабевала. Чурч чувствовал частое биение ее пульса. Она жадно хватала ртом воздух.