Лабиринт

Видар Гарм

Двойник невесело усмехнулся и подмигнул, разрушив очарование псевдожизни зазеркалья. Чив опустил ладонь в манящий мир двойника. Ладонь деформировалась в причудливой игре светотени, и обиженный двойник пошел рябью, задернув дымчатый занавес, абстрагирующий его от мира где пребывал Чив со своими проблемами.

Чив лег навзничь на берегу, ощутив прохладную близость воды. Шевелиться не хотелось. Меланхолическое спокойствие воды опутывало сетью, вовлекая Чива в игру по своим размеренным и обстоятельным правилам...

...Клай

допил кофе и посмотрел в окно. На улице шел дождь. Как обезумевшая мошкара, потеряв и без того крошечную головку, летит на свет и гибнет в вожделении, дождевые капли исступленно бились о холодное стекло. На смену павшим спешили новые легионы серебристых бойцов. Равномерный перестук, порождаемый сонмами добровольных самоубийц, сливался в печальную ритмику погребального обряда, с шаманской лихой непосредственностью воплощая таинство смерти, совместно с вакханалией рождения в иной ипостаси.

– Дождь! Снова дождь! Будто реквием...
– Клай вздохнул.

Улица, вплетенная в узор дождя, приобрела сюрреалистическую иносказательность и вселенскую загадочность...

...Бар не спеша обернулся. Ветер гнал по пустынной улице огромный бумажный ком. Ком, будто слепец, неуверенно катился спотыкаясь о бордюры и натыкаясь на стены, на мгновение замирал оглушенный и продолжал свой бессмысленный постылый путь. Бар двинулся следом, но вынужден был остановиться, оглушенный эхом собственных шагов.

Город был сюрреалистически безлюден и деформирован безраздельно царствующей тишиной. Эхо безжалостно искажало акустический пейзаж, вызывая сенсорный дискомфорт.

Бар огляделся, испытывая удивительное смешанное чувство новизны и неожиданного узнавания уже виденного когда-то...

Между двумя нелепыми безлюдным сиротством домами, в сторону от главной улицы, куда-то вверх взбегал переулок, причудливо избравший ликом - каменные ступени лестницы, исчезающей высоко на вершине холма, притаившегося за домами.

Каменные ступени были похожи на ломтики старого засохшего сыра; пористые, утратившие первоначальную форму и уводили неукротимо вверх, словно само время в наибанальнейшем воплощении, - осязаемое и прозаически убедительное.

На нижней ступени сидел пес с печальными глазами потенциального самоубийцы. Бар присел на корточки рядом, погладил пса по теплой лохматой голове и участливо спросил:

– Ты наверное, голоден?

– Нет, просто блохи замучили!
– и пес с ожесточением поскреб задней ногой за ухом.

Бар застыл, словно пастор, распростерший благословляющую длань над собачьей головой.

– А тебя блохи не донимают?

– Вроде... нет...
– растерянно ответил Бар.

– Везет же некоторым!
– Пес встряхнулся, встал и лениво потрусил вверх по лестнице.

– Эй, подожди!
– спохватился Бар, но пес его уже не услышал...

ВНИМАНИЕ! ОТМЕЧАЕТСЯ ПОВЫШЕННАЯ

МОБИЛЬНОСТЬ ПСИХОСОМАТИЧЕСКИХ РЕАКЦИЙ. ПОКАЗАТЕЛЬ ЛАБИЛЬНОСТИ УТОЧНЯЕТСЯ. АДЕКВАТНАЯ КОРРЕЛЯЦИЯ СОБЫТИЙНОЙ И СЕНСОРНЫХ РЕАКЦИЙ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ С ТРУДОМ!!!

...Чив перевернулся на живот. Из-за столь непривычного ракурса пейзаж вокруг неузнаваемо изменился. Стебельки травы взметнулись ввысь гротесковым дремучим лесом. Мир деформировался. Край крошечного лесного озера, едва видимый сквозь травяные дебри, обернулся берегом бескрайнего океана. Фантасмагорию довершало невиданное чудище, под тяжестью которого ствол ближайшего "дерева" прогнулся почти до земли. Чив даже не сразу понял, что это всего лишь обыкновенный кузнечик.

Чив лежал ощущая себя античным богом (ну может, полубогом) праздномогущественным, которому подвластно сдвинуть горы... Но он этого не делает, утопая в блаженной истоме и праздной неге, исключительно по причине умиротворенного настроения. Просто потому, что не хочет...

...Клай повернулся к окну спиной и сдавив ладонями виски прошептал с тоской:

– Проклятый дождь. Так можно сойти с ума...

Замкнутое пространство комнаты навевало еще более мрачные ассоциации. Клай плененным зверем заметался из угла в угол. Отчаяние вспухало пурпурным страшным и мерзким цветком, окрашивая все вокруг в багровый цвет опустошенности и безверия. А гнетущий куб полупустой комнаты являл собой оплот безысходности, безнадежности, отупения...

– Проклятый дождь! Проклятый дождь! Проклятый...

...Когда Бар преодолел последнюю ступень лестницы, то словно попал в другой пространственно-временной слой. Город, причудливым каменным ковром расстилавшийся у подножия холма, трансформировался: сжавшись по вертикали, но распластавшись по горизонтали. Безлюдность перестала быть определяющим моментом, а обернулась небрежным, незначительным акцентом в зрительно-ассоциативном диалоге и перестала тревожить, вылившись в ощущение некоторой отстраненности и легкого удивления.

Бар набрал в легкие воздух и громко крикнул:

– Э-ге-гей!!!

– Ну чего зря горло драть?!
– неожиданно ответило эхо.

Бар резко обернулся, но никого не увидев с легким раздражением недоуменно пожал плечами...

ВНИМАНИЕ!!! СЕНСОРНАЯ АМПЛИТУДА ПРЕВЫШАЕТ ГРАНЬ ДОПУСТИМОЙ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ. ВЫСОКОВЕРОЯТНО ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОПАСНОСТИ ИНДУЦИРОВАНИЯ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ!!!

Капитан Бар замер, и лингвист Чив налетел на могучую капитанову спину, айсбергом возвышающуюся в тумане. Сзади их наподдал подоспевший психолог Клай. В клубах змеящегося тумана они образовали экстравагантную скульптурную группу, имеющую впечатляющее сходство с античным оригиналом, посвященным известным событиям под стенами Трои, где недоверчивый Лаокоон, совместно с сыновьями, пытался найти общий язык со змеями.