Лабиринт
Шрифт:
— Ты неправильно истолковала наши сомнения, дитя. Я не оспариваю твоей отваги или решимости.
— Тогда дайте мне свое благословение.
Симеон со вздохом обернулся к Эсклармонде.
— Что ты скажешь, сестра? Если, конечно, согласится Бертран.
— Ну, пожалуйста, Эсклармонда, — упрашивала Элэйс, — отдай свой голос за меня. Своего отца я уговорю.
— Ничего не стану обещать, — отозвалась та после долгого молчания, — но и против тебя говорить не стану.
Элэйс не сдержала улыбки.
—
«Не сможет он отказать! Я его уговорю!»
— Конечно, я всегда повинуюсь отцу, — сказала она вслух.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Сажье. За ним вошел Пеллетье.
Он обнял дочь, горячо и радостно приветствовал Симеона, потом более сухо поклонился Эсклармонде. Пока Симеон пересказывал суть их беседы, Элэйс помогла Сажье принести вино и хлеб.
К удивлению Элэйс, отец слушал молча, ни разу не перебив друга. Сажье поначалу не сводил с рассказчика круглых глаз, но скоро задремал, припав на бабушкины колени. Элэйс не вмешивалась в разговор, понимая, что Симеон с Эсклармондой скорее, чем она, убедят Пеллетье.
Временами она поглядывала на лицо отца, и видела, какие глубокие морщины пролегли по землистой коже, чувствовала, как он растерян.
Наконец все было сказано. Выжидательное молчание повисло в тесной комнатушке. Каждый молчал, ожидая решения Пеллетье.
Элэйс не выдержала:
— Ну, paire. Что ты решил? Разреши мне ехать!
Пеллетье вздохнул.
— Я не хочу подвергать тебя опасности.
Элэйс понурилась:
— Я понимаю и благодарна за твою любовь… Но я хочу тебе помочь. И могу!
— У меня есть предложение, которое могло бы устроить вас обоих, — вставила Эсклармонда. — Позвольте Элэйс выехать вперед с книгами, но не всю дорогу, а только, скажем, до Лиму. Там у меня есть друзья, которые приютят ее. А когда ваши обязанности здесь будут исполнены и виконт Тренкавель сможет вас отпустить, вы нагоните ее и проделаете остаток пути вместе.
Пеллетье поморщился:
— Не вижу, чем это лучше. Столь безрассудное путешествие в наши ненадежные времена только привлечет внимание, которого мы как раз и стремимся избежать. К тому же я совершенно не представляю, как долго мои дела будет удерживать меня в Каркассоне.
У Элэйс загорелись глаза.
— Тут все просто. Я всем объясню, что еду во исполнение обета, данного по случаю венчания, — сказала она, придумывая на ходу. — Объявлю, что собираюсь принести дар аббату Сент-Илер, а оттуда уж до Лиму недалеко.
— Подобный припадок благочестия вряд ли кого-нибудь убедит, — невольно усмехнулся Пеллетье, — и прежде всего ему не поверит твой муж.
Симеон погрозил ему пальцем.
— Отличная мысль, Бертран. В такое время никто не посмеет удерживать паломницу. Да к тому же Элэйс — дочь самого кастеляна. Кто осмелиться сомневаться в ее намерениях?
Пеллетье поерзал в кресле и упрямо возразил:
— Я по-прежнему считаю, что книгам безопаснее всего оставаться в стенах города. Нам здесь виднее, чем Арифу издалека. Мы не сдадим Каркассону.
— Любая крепость, даже самая мощная и несокрушимая, может пасть, и тебе это известно. Navigataireприказал доставить книги к нему в горы. — Черные глаза Симеона уставились в лицо Пеллетье. — Я понимаю, ты считаешь, что не можешь в такое время покинуть виконта. Ты это сказал, и мы это принимаем. К добру или к худу, ты слушаешься голоса своей совести. — Симеон помолчал. — Но если не ты, тогда другой должен заменить тебя.
Элэйс видела, как мучительно дается отцу это решение. Она сочувственно накрыла его ладонь своей. Пеллетье не поднял глаз, но благодарно пожал ее пальцы.
— Aqu`a es v^ostre, — попросила она. — Позвольте мне сделать это для вас.
У Пеллетье вырвался протяжный вздох.
— Ты подвергаешь себя огромной опасности, filha.
Элэйс кивнула.
— И все-таки ты хочешь ехать?
— Послужить тебе — честь для меня.
Симеон положил руку на плечо другу.
— Она отважна, твоя дочь. И упряма. Как ты, мой старый друг.
Элэйс не смела дышать.
— Сердцем я против этого, — заговорил наконец Пеллетье. — Но разум подсказывает другое, так что… — Он запнулся, словно боялся выговорить свое решение. — Если тебя отпустит твой муж и дама Агнесс — и если Эсклармонда будет сопровождать тебя, — я согласен.
Элэйс перегнулась через стол и расцеловала отца.
— Ты принял мудрое решение, — просиял и Симеон.
— Сколько человек вы сможете послать с нами, кастелян Пеллетье? — спросила Эсклармонда.
— Четверых солдат, самое большее шестерых.
— И как скоро мы сможем выехать?
— Примерно через неделю. — Пеллетье пояснил: — Излишняя торопливость покажется подозрительной. Я должен испросить дозволения у дамы Агнесс, а ты, Элэйс, — у супруга.
Она открыла рот, чтобы сказать, что Гильом и не заметит ее отсутствия, но передумала и промолчала.
— Чтобы твой замысел, filha, сработал, следует соблюсти этикет. — Пеллетье больше не колебался, он стоя отдавал четкие приказания: — Элэйс, возвращайся в Шато Комталь и найди Франсуа. Сообщи ему в общих чертах о своих намерениях, и пусть ждет моих распоряжений.