Лабиринты безумия
Шрифт:
После сближения с Гитлером, получив соответствующие указания, советские средства массовой информации, прервав на скаку нагнетание военного психоза, начали неожиданно на той же истерической ноте вопить о мире во всем мире, о поджигателях войны и о готовности Советского Союза сокрушить кого угодно «малой кровью на чужой территории» с одним непременным условием: если на него нападут. Хотя в Кремле все отлично понимали, что спровоцировать нападение на СССР ничего не стоит. Достаточно поднять телефонную трубку и приказать «кому следует» обстрелять какую-нибудь собственную заставу, как произошло в случае с Финляндией. Но на подавляющее большинство людей в стране и в армии, не посвященных в изысканные методы товарища Сталина и принимающих все за чистую монету, радио-газетные вопли о мире и «ненападении» действовали разлагающе.
Поэтому в канун ноябрьских праздников 1940 года Сталин вызвал к себе одного из самых молодых секретарей ЦК Александра Щербакова, занимавшегося вопросами агитации и пропаганды, курировавшего ТАСС, органы политпропаганды армии и промышленности. Вождь приказал несколько сменить тон официальной пропаганды, ибо возникла необходимость готовить страну и армию к крупной наступательной, опустошительной войне. «Большевики, – разъяснял Сталин, прохаживаясь по кабинету за спиной молча слушавшего Щербакова, – не должны быть просто пацифистами, которые вздыхают о мире и берутся за оружие только в том случае, если на них нападут. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать».
«Что же это за случаи?» – в своей манере задавал вопрос вождь и сам на него отвечал:
«Мы не можем безучастно смотреть на то, что происходит за советским рубежами, когда большая часть Европы захвачена Германией. Народы мира с надеждой смотрят на СССР, ожидая от первой в мире страны победившего социализма вмешательства в европейские дела с тем, чтобы принести свободу порабощенным народам».
Сталин приказал Щербакову отныне строить систему политпросвещения, основываясь на этих тезисах и секретно подготовить необходимую наглядную агитацию (листовки, плакаты и пр.), представив их ему, Сталину, на утверждение.
Щербаков был человеком исключительной работоспособности и исполнительности. Через две недели Сталину уже были доложены первые эскизы агитационных плакатов на предмет замечаний и утверждения.
На одном из плакатов, выполненном в зловеще багровых тонах, 80% полезной площади занимала огромная, багрово-красная голова Ленина на фоне красных знамен. У вождя мирового пролетариата было грозно-мертвое выражение лица, как у языческого бога войны, превращенного новой религией в Бога мировой революции. В нижней части плаката, зажатые между бородой вождя мирового пролетариата и призывом: «Под знаменем Ленина – вперед на Запад!», тесным строем со штыками наперевес шли красноармейцы в касках [62] . Шли знаменитой русской пехотной лавой, а голова Ильича, благодаря мастерству художника, возвышалась за ними и парила над ними страшным символом крестового похода атеистов, символом нового божества религии, отрицающей Бога.
62
Если не считать плаката «Родина Мать зовет», созданного в то же время этот плакат был наиболее популярным в первые дни войны. Потом слова его несколько изменили. Вместо «Вперед на Запад» стали писать «Вперед к победе». На подлиннике плаката среди прочих данных есть и обычная дата подписания к печати: «25 декабря 1940 года». Порядок прежде всего. То же и на плакате «Родина Мать зовет!», считавшимся резервным, если дела пойдут не так, как хотелось бы. К вечеру 22 июня оба плаката появились на стенах домов.
Сталину плакат понравился. Он приказал отпечатать его тиражом в 5 миллионов экземпляров и разослать во все горкомы и райкомы партии и в военкоматы в секретных пакетах с надписью: «Вскрыть по особому распоряжению».
Все было хорошо, но вести войска придется не Ленину, а ему.
Да, у него хватило знаний понять, что кавалерия должна уступить место танкам, у него хватило знаний в гуще смертельных и подлых интриг спасти танк Т-34 и реактивный миномет «Катюша», но он хорошо понимал, как ловко и военные, и инженеры пользуются его малограмотностью, чтобы навязать свою точку зрения, во всем как бы с ним соглашаясь. «Что нужно, чтобы действительно победить?» – спрашивал Сталин в одной из речей в марте 1939 года и отвечал: «Для этого нужны три вещи: первое, что нам нужно, – вооружение, второе – вооружение, третье – еще и еще раз вооружение». Это было гениально, и страна заваливалась оружием. И Сталин лично занимался
Итак, к старому ленинскому лозунгу «учиться, учиться и учиться военному делу настоящим образом» Сталин добавил и свой – «вооружаться, вооружаться и вооружаться». Однако при такой концентрации не только власти, но и всех решений в собственных руках, причем руках, мягко говоря, не очень профессиональных, невозможно было избежать огромных пробелов в подготовке страны к столь глобальной войне, задуманной, хотя и поэтапно, но фактически со всем миром. Невозможно было направлять и контролировать столь гигантское по масштабам дело в одиночку. Кроме «вооружения, вооружения и вооружения» имелось еще огромное количество проблем, которые, для того чтобы решить, нужно было для начала обозначить. Сталин лично занимался всеми проблемами, связанными с танками, артсистемами, самолетами, линкорами, крейсерами, подводными лодками, пулеметами, автоматами и винтовками.
Как и всякий сугубо штатский человек, Сталин воспринимал вооружение и картину будущей войны «зрительным представлением», своего рода цепью бесконечных картинок, на которых, чем мощнее выглядел тот или иной образец боевой техники, тем он был предпочтительнее. Линкор, конечно, всегда выглядел в его глазах предпочтительнее хилого тральщика, тяжелый танк лучше смотрелся, чем занюханный полевой телефон. Вообще, все, что невозможно было эффектно представить «зрительным рядом», т.е. на картинке, проходило мимо внимания Отца всех народов. И в первую очередь основа военного дела: связь и управление. Целый род войск абсолютно не интересовал товарища Сталина, именно тот род войск, без которого нормальное управление войсками просто невозможно.
Пренебрежение связью Сталин пронес через годы, задавив в зародыше кибернетику как «чуждую марксизму лженауку» и обеспечив Советскому Союзу пожизненное отставание от мира в самой важной отрасли военного дела – системе «команд-контроля-управления и связи», проморгав начало новой эпохи – эпохи электронной войны.
Почти в таком же загоне, как и связь, была военно-транспортная служба, работающая почти на 80% с помощью гужевого транспорта, что было также отголоском великой эпохи «стратегической кавалерии».
Еще в худшем состоянии находилась служба тыла, видимо, одним своим названием предполагая нечто трусливое и постыдное. В 1939 году, выступая на XVIII съезде Партии и подробно рассказывая о росте и развитии различных родов войск, Ворошилов все-таки со смешком сказал пару слов о связистах, но о службе тыла не упомянул вообще. Операция «Гроза», задуманная как гигантский разбойничий набег, вообще предполагала снабжение армии захваченными ресурсами.
И уж вообще нечего говорить о медицинской службе, которая со времен гражданской войны стала нисколько не лучше, чтобы не сказать большего. Не было в помине не только полевых установок для переливания крови, шприцев с морфием и кислородных масок, что уже имелось в распоряжении практически всех армий мира, но даже противостолбнячных средств и простейшего медицинского инструмента [63] .
63
Мне как-то попался один документ, где потери Красной Армии в войне определялись следующим образом: 8,5 миллионов убитых и 22 миллиона умерших от ран (почти половина – от столбняка).
Более всех проблем Сталина, как обычно, заботила проблема кадров. Никто из стоящих во главе вооруженных сил пока не удовлетворял его полностью. Кроме себя самого, он не видел никого, кто бы мог повести огромную армию в такой исторический поход, который был предусмотрен операцией «Гроза». Но сам он был невоенным человеком, а потому должен был только послать в бой.
Для того он и приказал собрать совещание высшего комсостава РККА, чтобы, решив все армейские проблемы, заодно разобраться и с кадрами. Кадровая засоренность снова давала о себе знать и в Наркомате обороны, и в Генштабе, и в НКВД. Эта гораздо сильнее мучило вождя, нежели проблемы тыла и транспорта Красной Армии в задуманной им глобальной игре, где на карточный стол снова бросалось будущее России и ее народа.