Лабиринты хаоса
Шрифт:
Яэль коснулась каменной стены, задумавшись об истории, скрытой в этих подземных коридорах.
— За тридцать лет, к 1814 году, удалось очистить большую часть парижских кладбищ. Каждую ночь останки свозили в древние каменоломни. По улицам тянулись повозки, нарытые темным сукном, за ними шли факельщики и священники, читавшие заупокойные службы. Это происходило каждую ночь несколько лет подряд. Шесть миллионов трупов перезахоронены здесь, рядом с нами. Об этой странице истории мало говорят, я думаю, о ней предпочли бы и вовсе забыть.
— Жаль, — вмешался Томас. — Для американцев это было бы очень привлекательно,
— О, тогда им пришлось бы объяснять, что запах тухлых яиц, который чувствуется на некоторых станциях метро, особенно неподалеку от Центрального рынка, — это вонь от земли, которая за века так пропиталась разложившимися человеческими останками, что смрад не выветрился по сей день. Мне кажется, недавно администрация парижского метро приняла какие-то меры, но когда я была маленькой, запах был просто отвратительным. Да и сейчас время от времени он возвращается, особенно в сильную жару.
— Я надеюсь, хотя бы об этом отец не рассказывал тебе на ночь?
— Нет, он опускал детали, которые считал слишком мрачными для детских ушей… Вот такие истории он рассказывал мне на ночь, чтобы я вела себя тихо. Не слишком-то педагогично, но мы с отцом никогда толком не понимали друг друга.
Коридор снова разветвился; миновав уходящий в темноту боковой ход, молодые люди пересекли огромный зал, тянувшийся вперед на несколько сотен метров.
Яэль спросила:
— Как ты думаешь, как далеко нам придется идти? Ведь под Парижем более трехсот километров галерей, и это только самые древние каменоломни.
Томас пожал плечами. Он знал еще меньше, чем она.
Внезапно земля под ногами задрожала. Гул нарастал, катился по каменным стенам. Яэль представила себе гигантского червя, прокладывающего дорогу наверх. Но этот червь был из металла, и от него пахло паленой резиной. Туннель, по которому он несся, находился прямо у них под ногами — туннель метро.
Гул достиг апогея, затем стих; Яэль и Томас пошли дальше. Через некоторое время они увидели длинную решетку, преграждавшую путь направо. Свечи звали за собой в другую сторону, но Яэль повернула к прутьям. За ними находилось нечто, напоминающее гигантский улей: стена со множеством ячеек. Томас включил фонарь.
То, что напоминало соты, оказалось пустыми глазницами. Здесь были аккуратно сложены тысячи человеческих черепов, берцовые, плечевые и другие крупные кости.
Яэль схватилась за прутья и дрожащим голосом сказала:
— Позволь представить тебе Монтескье, Расина, Камиля Демулена, Робеспьера, Дантона, Марата, «Железную маску» и многих других, навечно упокоившихся в этой мрачной пещере!
Пыль плясала в свете фонаря как осадок, поднявшийся со дна заброшенного аквариума. Яркое пятно скользило из угла в угол, забиралось все глубже, обшаривая царство смерти, останки безымянных женщин, мужчин и детей.
— Это оссуарий — коридоры и залы, набитые костями, — сказала Яэль. — Сюда пускают туристов.
На своде арки, разделявшей два зала, луч выхватил вырезанный в камне компас. Чуть дальше, на колонне, виднелись изображения двух обелисков, черного и белого. Масонские символы. Яэль вспомнила четыре башни библиотеки Франсуа Миттерана (кстати, Миттеран увлекался мистикой), выстроенных в форме книг, раскрытых под прямым углом. Сверху они выглядели как угольник — еще один масонский символ. За последние несколько дней Яэль узнала, что мир просто переполнен символами. Есть история, описанная в учебниках, но есть другая, параллельная ей, — история Линкольна, Кеннеди и многих других. Каждый череп в оссуарии хранил свою тайну. У каждой косточки была своя история, подвергшаяся влиянию чужих историй. А что такое История с большой буквы, если не сумма отдельных жизней, упорядоченных, запротоколированных и переданных для потомства? Кто же занимается этим упорядочиванием? Кто дергает за веревочки, оставаясь в тени? Серые кардиналы. Они повсюду, и, как правило, их деятельность связана с тайными обществами.
Но какой во всем этом смысл? Если историей человечества действительно манипулируют, то ради чего? И какова роль тайных обществ? Неужели они нужны только затем, чтобы играть людьми?
Мир полон знаков. Они в совпадениях, слишком многочисленных, чтобы быть случайными, в символах, которые встречаешь повсюду, как только начинаешь присматриваться.
Яэль уже поняла, чего добивались Тени.
«Вы должны знать. Быть с нами, — сказали они. — Поверьте. И вы будете готовы». Готовы к чему?
— Эй, ты в порядке? — спросил Томас.
Яэль очнулась:
— Пойдем, не стоит здесь задерживаться.
Они вернулись в длинный прямой коридор, освещенный вереницей ярких огоньков. Крохотные язычки оранжевого пламени казались спасительными островками в океане мрака, путь от одного к другому был подобен перелету над бездонной черной пропастью. Как только освещенный участок заканчивался, Яэль хотелось ускорить шаг, чтобы побыстрее добраться до следующего.
Яэль и Томас приближались к концу туннеля. Они не заметили, что свечи у них за спиной гаснут, будто кто-то задувал их, неслышно следуя за ними по пятам.
Груды черепов все еще стояли перед глазами Яэль, мешая ей наслаждаться потоками свежего воздуха, шевелившего волосы. Ей казалось, что это неприкаянные души, блуждающие в поисках живого тепла, с еле слышным шепотом вьются вокруг, обдавая ее холодком.
Вдруг Яэль наступила в глубокую лужу.
— Черт побери! — вскрикнула она.
Томас остановился, чтобы убедиться, что с Яэль все в порядке.
Пол впереди заколыхался, отблески свечей, стоявших на высоких камнях или в нишах, исказились. Подземное озеро, догадалась Яэль. Они вступили в него, и вскоре вода, густая, как масло, доставала уже до щиколоток, потом до колен. Мелкие волны расходились в стороны и с плеском разбивались о неровные стены.
Потолок как будто опустился ниже, стены сомкнулись. Дышать стало труднее. Они были под землей, далеко от внешнего мира, и чувствовали себя покинутыми. Нет, я сама оставила мир и пришла сюда! — сказала себе Яэль. Вокруг нее был сплошной камень, целые тонны известняка. Невозможно ни убежать, ни выйти на поверхность, ни глотнуть свежего воздуха вместо застоявшегося, тяжелого смрада.
Дыхание участилось. Она поняла, что еще немного — и у нее случится приступ клаустрофобии.