Лабиринты хаоса
Шрифт:
— Спрячем машину здесь, — сказал Томас.
— А это не опасно? Если в ней «жучок»…
— Во-первых, мы выкинули все, что только можно. А во-вторых, эти люди рисковали жизнью и забыли о конспирации, лишь бы не дать нам уйти. Поэтому, скорее всего, в твоей машине никакого «жучка» нет.
Яэль кивнула: в том, что сказал Томас, была логика. Дверь мастерской открыл араб лет тридцати. У него были черные, слегка отросшие курчавые волосы, удлиненное лицо, спортивная фигура. Одет он был в светлые брюки и безупречно
— Томас! — воскликнул он. — Сколько лет, сколько зим! — Заметив Яэль, он слегка поклонился: — Мадемуазель…
— Яэль, это мой друг Камель. Я познакомился с ним в прошлом году, когда делал репортаж о секретных службах.
— Что привело вас ко мне? — спросил Камель, приглашая их войти. — Хорошие новости?
— К сожалению, нет, — вздохнула Яэль.
Камель остановился и встревоженно спросил:
— Что-то случилось?
— Это сложно объяснить в двух словах, — ответил Томас.
Взглянув на осунувшиеся лица гостей, Камель кивнул и не произнес больше ни слова. Он привел их в гостиную и вышел, чтобы принести что-нибудь выпить. Томас и Яэль оказались в огромном лофте с кухней в углу. На полу паркет, каменные стены выкрашены белой краской. Наверх вела лестница с двумя площадками. Яэль села рядом с Томасом на диван, обитый белой кожей.
Через некоторое время Камель вернулся с подносом, на котором стояли чайник и стеклянные стаканчики с золотым ободком.
— Чай в честь вашего благополучного прибытия, — сказал он. — Теперь расскажите мне обо всем.
— Камель, — начал Томас, — прежде всего я должен предупредить, что наше присутствие может навлечь на тебя опасность.
— Какую?
Томас подыскивал слова.
— Это из-за меня, — вмешалась Яэль. — Меня хотят убить.
Камель поставил чайник на стол и стал внимательно слушать. Когда рассказ был окончен, в комнате стало так тихо, что было слышно, как муха потирает лапки. Томас и Яэль переглянулись, смущенные молчанием Камеля.
Внезапно Камель хлопнул в ладоши:
— Можете быть уверены, у вас как минимум будет крыша над головой и горячая еда. Это я вам обещаю.
Яэль, которая все еще чувствовала себя неловко, повторила:
— Если вы станете помогать нам, то, возможно, тоже окажетесь втянуты во все это. Со всеми вытекающими последствиями…
Камель махнул рукой:
— У моего народа не принято отказывать в гостеприимстве, даже если оно требует жертв.
Томас сказал:
— Камель, мы ценим твое великодушие, но ты рискуешь жизнью, принимая нас.
Араб откинулся на спинку кресла и сложил руки на коленях. Он был похож на отдыхающего льва.
— Вы пришли ко мне, потому что ты знаешь меня, Томас, — сказал он, произнося слова так, чтобы каждое из них звучало как можно более выразительно. — Ты знаешь, что я живу ради одной цели. Я хочу, чтобы люди знали,
— Спасибо! — ответили Яэль и Томас.
— Если я выпутаюсь из этой истории, то непременно отблагодарю вас, — добавила Яэль. — Не знаю как, но…
Камель поднял указательный палец:
— В моем доме есть правило: никаких «вы». Здесь только друзья.
Камель отвел их в единственную свободную комнату, на самом верху. Там стояла только одна кровать, но Яэль и Томас не стали уточнять, что они вовсе не любовники. Оставив в комнате свои скромные пожитки, они спустились вниз.
— Может, включим телевизор? — предложил Томас. — Я хочу знать, что покажут в новостях.
На экране промелькнула заставка выпуска новостей. Диктор рассказывал о сумасшедшей гонке, которую устроили в Париже две машины. В результате один человек погиб, множество получили легкие ранения. Яэль замерла, когда назвали число пострадавших.
Несмотря на вмешательство полиции, оба водителя скрылись. Расследование склоняется к тому, что это были бандитские разборки. Множество свидетелей видели, что пассажир джипа был вооружен. Тот же джип сбил тридцатичетырехлетнего мужчину на мотоцикле. Пострадавший скончался в больнице.
— Нужно как можно скорее прочитать, что написано на листке, который мы нашли у Люброссо, — сказал Томас.
Яэль открыла рюкзак. Как странно, что теперь так много зависит от полуобгоревшего клочка бумаги… Слава богу, листок не рассыпался.
По телевизору теперь выступали политики. Министр внутренних дел вещал:
— …тем более ужасно, что виновные скрылись, и никто не запомнил номера машин. Это происшествие дало новый толчок дискуссии по поводу скорейшей установки камер наблюдения на улицах Парижа. Я возмущен тем, что только гибель невинных людей заставила замолчать тех, кто выступал против подобных мер безопасности и препятствовал нам принять закон, гарантирующий жителям города безопасность и покой, которых они заслуживают!
Камель выключил звук.
— Я тоже возмущен! — воскликнул он, пытаясь справиться с гневом. — Нужно уметь читать между строк и уметь видеть правду за манипуляциями! — Он обратился к Яэль: — Посмотри на этого политика! Он говорит об ужасной трагедии, но не забывает выставить себя в выгодном свете. Знаешь, как обстоят дела на самом деле? Он пользуется любым происшествием, чтобы протолкнуть свой проект о видеонаблюдении. И так всегда! Демагогия, лицемерие, попрание морали… Это происходит уже давно и никого не шокирует!