Лабиринты памяти
Шрифт:
– Каждый раз будешь дергать меня? – Алекс освободил локоть из ее цепких пальцев.
– Я чувствую, что с тобой что-то происходит. Так уж мы устроены.
– Слушай, хватит, а?
Прищурившись, Мари скрестила руки на груди:
– Не хватит. Если бы это было несерьезно, ты бы не бегал от меня, как идиот. Я не очередная девка, которой ты не перезвонил.
Алекс шикнул на нее, заметив, как Стейси остановилась рядом с ними и принялась копошиться в сумке. Мари нетерпеливо жевала губу и, как только блондинка скрылась за углом, продолжила:
– С начала года места себе не находишь. Что тебя терзает?
Алекс с шумом вздохнул. Бесполезно утаивать от нее свои мысли. Лучше сразу рассказать, а иначе она такого надумает…
– Мне приснился сон, – тихо произнес он и с нажимом добавил: – Очень
Мари ухмыльнулась. Конечно, она не поверила:
– И что же тебе снилось?
Алекс замялся: в прошлом ему бы не составило труда выложить все как есть, но они уже очень давно не были настолько откровенными друг с другом. Двери соседнего кабинета открылись, и в коридор хлынула толпа десятиклассников. Они шумно переговаривались, и это мешало собраться с мыслями.
– Я кое-кого убил, – выдохнул он, когда компания скрылась из поля зрения.
– Убил?
И без того беспокойное лицо сестры побледнело, но в остальном, надо отдать ей должное, Мари умудрилась сохранить спокойствие.
– Разорвал горло, – Алекс облизал губы, вспомнив солоноватый привкус, который почувствовал, проснувшись ночью, – как животное.
– Кто это был? – едва шевеля губами, спросила Мари. И когда Алекс ответил, то заметил на ее лице облегчение – мимолетное, но все же… Она ожидала услышать другое имя. Ну конечно.
– Наша новенькая дикарка. Не знаю, это какой-то бред. – Алекс сцепил руки на затылке. – Мы встретились на крыше ночью. Случайно. Она хотела пройти, а я… и не я вовсе. – Он бросил на сестру вопросительный взгляд.
– Но ведь никто из них не… не снился тебе раньше?
Алекс покачал головой, прикрывая глаза. Никто не снился. Он всегда находил их сам.
Мари протянула руку – Алекс не видел, только почувствовал, – но так и не решилась коснуться. И впервые за последние три года ему захотелось броситься к ней, зарыться в ее объятия, положить голову на колени, позволить гладить себя, утешать, дать волю слезам или просто завыть. Но вместо этого Алекс отступил на шаг. Его сестра хранила жуткую тайну, и единственное, что он мог сделать, – не грузить ее подробностями.
– Не накручивай себя. – Голос Мари прозвучал тихо, но спокойно. – Что-то в ней есть такое. Я же чувствую: ты зацикливаешься, волнуешься, когда она рядом. Она, конечно, не твой типаж, но…
– Не-ет, – разочарованно протянул Алекс. – Не в этом дело! Я знаю эту девчонку! Я это понял на вечеринке, когда увидел ее глаза. Как будто мы раньше встречались, и какая-то часть меня узнала ее. Но я не помню откуда. Понимаешь? Думаешь, это совпадение?
– Хотелось бы, – хмыкнула Мари. – Сны в нашем мире слишком много значат.
– Откуда я могу знать ее?
– Если вы встречались раньше. Может, в детстве?
– Тогда она из нашего мира?
– Надеюсь, что нет.
И я надеюсь. А иначе что ей здесь нужно? Никто не приходит в этот мир от скуки.
Ника шагала по коридору, стараясь ни на кого не смотреть. Рука то и дело инстинктивно взлетала к голове в поисках капюшона. Назойливые взгляды выводили из себя. Хотя ее юбка была длиннее, чем у одноклассниц, а рубашка застегнута на все пуговицы, девушка все равно чувствовала себя голой. Казалось, ее разглядывают все – даже те, кто не слышал о появлении новенькой-оборванки в выпускном классе.
Ника чуть ли не бегом добралась до библиотеки. За исключением учебников по латыни, она уже давно не притрагивалась к книгам, да и сами библиотеки не любила. А все благодаря Рите, которая всю жизнь читала романы, боготворила классику, преклонялась перед Сильвией Плат [7] , цитировала поэтов Серебряного века. В те дни, когда мать стала отдаляться от нее, Ника искала ключ к спасению их отношений в этих самых книгах. Читала запоем и много, все пыталась понять, что же так нравится Рите, разбудить в себе ту же любовь, найти общие темы для разговоров. Но затея оказалась провальной: Рита была глуха к ее стараниям и на любые попытки
7
Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса и писательница. При жизни было опубликовано всего две ее книги, но в 1965 году увидел свет сборник «Ариэль», который удостоился восторженных отзывов критики, став одним из главных бестселлеров англо-американской поэзии двадцатого века.
Ника поднялась по лестнице на балкон. Здесь не было столов и компьютеров, только стеллажи – массивные и высокие, до самого потолка. Она забралась в секцию латинской литературы и опустилась на пол, откинувшись спиной на кресло. В начале следующей недели ей нужно будет пройти тестирование, чтобы получить место на факультативе по латыни – единственном предмете, который ее по-настоящему привлекал с детства и который она забросила из-за событий последних лет. И Ника решила, что раз уж она заперла себя в этом пансионе, а продвижения по ее делу нет, то лучшим отвлечением для нее будет вернуться к знакомым словарям. Но не успела Ника открыть книгу, как пришло сообщение от Джейсона: «Приеду в первую пятницу октября. Поболтаем. Кое-что нашел».
Если Джейсон не мог сообщить информацию по телефону, значит, это что-то серьезное. Ника отложила учебник и из потайного кармана рюкзака вытащила смятый кусок пергамента. На нем размытыми чернилами были выведены шесть имен. Ника давно выучила их наизусть.
Анна Харута, Виктория Харута, Рея Лим, Дэвис Джордан – да, тот самый Дэвис, который внезапно оказался в элитном пансионе, – Джей Фо… и последнее.
Ника провела пальцем по нижней части пергамента, по едва ощутимым вмятинам букв. Николина Харт-Вуд. В отличие от других имен это было стерто, но писавший так сильно давил на… то, чем он там писал, что контуры все равно читались. Николина. Кто знал это имя? Давно, в ее детстве, в их с Ритой слаженной жизни случилось нечто такое, что все разрушило. Мать возненавидела все, что было связано с бывшим мужем, и даже ее имя, созвучное с его именем – Николас. И Николина. Рита поменяла дочери паспорт, и с тех пор обращалась к ней Ника и никак иначе. А потом и вовсе перестала называть по имени. Но это к делу не относилось. Важно лишь то, что никто из круга их поломанной семьи никогда не слышал о Николине.
Ника терла подушечками пальцев черточки на пергаменте. Этот список стал для нее средоточием тайн с момента, когда Джейсон обнаружил его в почтовом ящике квартиры, в которой они жили в Глазго. Последнее имя было еще одной загадкой. «Совпадение?» – часто спрашивала Ника себя, напряженно всматриваясь в филигранно выведенные буквы имен, будто ждала, что они заговорят.
Харута и Лим были ей незнакомы. Но Джей Фо….
Это случилось через несколько дней после знакомства с Джейсоном. Он выполнил свое обещание и нашел женщину, которая без огласки должна была прервать ее беременность. Но все пошло не по плану: накануне своего визита Ника крупно облажалась, потому что проглотила слишком много таблеток. Случился выкидыш, и было так много крови… Ника помнила, как злился Джейсон, пока ночью вез ее к той женщине, медсестре, которую лишили лицензии (за что – Ника никогда не спрашивала), как он проклинал весь мир за то, что связался с «тупой наркоманкой, которой никто не рассказал, как пользоваться гондонами», и что теперь его посадят, если она «откинется в его машине». И если бы Нике не было плохо, она бы непременно высмеяла его опасения, а потом добила душещипательной историей о том, как именно она забеременела и что стало с отцом ребенка.