Лабиринты тьмы
Шрифт:
— Звучит как прощание.
— Это и есть прощание, Нисса. Как ты думаешь — сколько времени ты сможешь избегать того, что тебе предначертано судьбой?
— Разве стать Искрой и погрузить миры во тьму и есть мое предназначение?
— Ты всегда стремилась жить одним днем, не считаясь с тем, что ошибки прожитого исправить нелегко. Как долго ты сможешь контролировать то, что скрыто в тебе? Сколько месяцев, лет, веков, должно пройти, чтобы ты поняла — невозможно игнорировать собственное я, каким бы чуждым тебе самой оно не казалось. Источник могущества всегда притягателен для тех, кто способен
— Ты говоришь обо мне так, как будто я бесчувственный предмет желания всех окружающих.
— А разве ты никогда не замечала, насколько ты притягательна для других?
— Ты хочешь сказать — то происходит у меня с Дрэгоном всего лишь его реакция на силу, заключенную во мне?
— Кто знает, дитя, — склонив голову, Ньярлатхот смотрел в одну точку, будто готовясь нанести мне следующий удар.
— Возрождение Ориона никогда не представляло угрозы для нас. Эдар не стал бы создавать Звезду, не будь он уверен, что это остановит нечто большее, чем попытка уцелевшей горстки выживших спасти свой мир.
— Но что тогда? Почему этот Источник так опасен?
— Потому что Источник — ключ к тому, что существует за гранью нашего понимания. Никто не знает, что может войти в двери, которые ты откроешь.
— Ты говоришь мне о новой угрозе, заранее предрекая поражение?
— Разве можно считать поражением то, что уже давно предопределено свыше? — нахмурившись, наставник взял в руки Аль-тьер-тон, — иногда я жалею о том, что Пророк способен лишь наблюдать, не имея возможности влиять.
— Но ты же влиял! — возразила я, — ты заставил Азазота выбрать меня!
— Я сделал лишь то, что мог, приведя тебя в этот мир. Пытался изменить, что должно было произойти.
— Я тебе не верю! — подойдя ближе к наставнику, я постаралась заглянуть в его бездонные черные глаза, прочесть в них истину, — неужели ты сдался?
Он молчал. И это молчание пугало меня гораздо больше, чем те слова, которые он мог бы произнести.
— Что ты видел? — прошептала я.
— Источник! — мрачно ответил он, — творящий то, для чего был создан. Твою смерть и пришествие тех, кому твоя смерть открыла двери в этот мир. Они не простые изгнанники, как мы, они не знают, что такое пощада.
— Разве есть что-то в мире опаснее нас?
— Они не из этого мира, их боялись Оракул и Властелин Эдара, им подчинилась Рамиль. Они то, что будет после нас, от этого не спастись, не уйти. Их называли по-разному. О них слагали легенды в разных мирах и культурах, изменяя имя и образ, оставляя неизменной лишь суть. Когда ты появилась у нас, я позволил тебе постичь все грани зла этого мира, теперь, тебе придется столкнуться с тем, что скрыто за его пределами. Человечество, неспособное постичь до конца суть угрозы, нарекало его разными именами, сведя в единую сущность. В твоем мире всегда боялись того, чего не могли понять. Мы не способны видеть абсолютное зло, часто принимая за него то, чего не мог постичь наш разум. Мы лишь еще одна раса, вызывающая ужас у других. Они — нечто иное.
— Я давно смирилась с тем, что каким бы ты ни был плохим, есть кто-то гораздо опаснее и коварнее тебя. Но что мешает нам остановить эту пока еще неясную угрозу? — я отступила от Ньярлатхота, приходя в себя от тех откровений, которые он выплеснул на меня.
— Разве можно остановить то, чего не осознаешь? Что завладевает тобой постепенно, украдкой меняя твою суть.
— Рамиль пыталась захватить мое тело. Мне кажется, что понимаю о чем говоришь.
— Не совсем, — возразил наставник, — Рамиль была частью тебя самой, слабым отголоском той силы, что сохранил в себе Источник. Но теперь ничто не стоит между ним и тобой. Никто не может помочь тебе в борьбе с собой. Раз выпустив эту силу, ты уже не сможешь ее остановить.
— И открою двери для того, кого мои предки называли антиподом Бога? Дьяволом? — я задала вопрос с иронией, похолодев внутри, — и за что на меня свалилось такое счастье?
— Никто не выбирает свою судьбу, — изрек Ньярлатхот.
— Но если ты знал, что все произойдет именно так? Почему ты не остановил меня раньше? Не убил?
— Потому, что я все еще верю… надеюсь, что тебе удастся невозможное, — прикрыв глаза, наставник тяжело опустился в кресло.
— И все же, ты готов к поражению? И ничего не сделаешь для того, чтобы это предотвратить? — возмутилась я.
— Я — нет, — возразил он, — я сделал все, что мог. Следующий ход за тобой.
— Значит, ты сдаешься? Ты хочешь взвалить всю ответственность на меня?
Он не ответил, да мне это было уже и не нужно. Выходя от моего наставника, я едва удержалась, чтобы изо всех сил не хлопнуть дверью — такой чисто человеческий акт злобы и отчаяния. Но сдержалась. В конце концов, каждый из нас сам решает, как будет жить с тем, что совершил.
— Дрэгон, я должна тебе сказать, — мне было трудно остановить его, когда так хотелось ласки, раствориться в том, кого ты любишь без остатка и забыть обо всем, что причиняет боль.
— Ты чем-то встревожена? — он приподнял мое лицо, заглянув в глаза, — что произошло?
— Я не знаю, как это объяснить… — нерешительно начала я. Мне было трудно сосредоточиться, находясь в его объятиях. Извернувшись, тут же оказалась на свободе и поспешила к окну, повернувшись к нему спиной, боясь увидеть его реакцию, обвиняя себя в трусости.
— Начни сначала, — посоветовал он, подходя ближе.
— Остановись, пожалуйста, попросила я его, — мне тяжело, об этом говорить, смотря тебе в глаза.
— Что произошло? — нахмурился Дрэгон.
— Виктор… он, — начала я, и запнулась.
— Он заболел? Ему грозит опасность? — напрягся Владыка, делая попытку ворваться к сыну.
— Нет. Не в этом дело. Я должна тебе рассказать, пояснить, иначе не смогу, — я повернулась к нему, находя в себе силы посмотреть ему в глаза, — в ту ночь, когда ты появился на Даринии, чтобы меня спасти, Повелитель совершил обряд. Он обратил меня, заставив принять силу Темной Звезды. Я долго не могла понять, зачем он это сделал. Лишь теперь мы выяснили, что таким образом он пытался навсегда удержать меня на Даринии, не дав источнику пробудиться во мне.