Ладожский ярл
Шрифт:
– А вот в этом ты ошибаешься, уважаемый Келагаст! – резко выпалил Хельги. – Скажи мне, помнишь, как объявились в здешних местах кюльфинги… колбеги, как вы их зовете?
Староста кивнул, нахмурился. Еще бы не помнить! Девять охотников тогда полегло, молодых, самых лучших.
– Потом кюльфинги ушли, ушли с богатой добычей… И вы их не достали… А я бы достал! Только б сказали…
– Гладко ты говоришь…
– Так ведь то мне выгодно! И вам – тоже. Или я не прав? И вот еще что… – Ярл раскраснелся, непростая беседа явно доставляла ему удовольствие… хотя, конечно, обычный ярл не вел бы никаких бесед и никого не убеждал
– Неужели у тебя не было никаких столкновений с соседями? – напористо продолжал Хельги. – Из-за той же земли, озера, охотничьих угодий – ведь население погоста растет, и всего требуется все больше и больше! Неужели не было? Не поверю!
– Ну, были, как не быть, – нехотя признал Келагаст. – Старый Конди все к озерам нашим подбирается, что у болотины Чистый Мох. Своими их считает, леший!
Хельги вздрогнул, услыхав об убитом старике из уст старосты погоста. А может быть… Нет, вряд ли… Не станут они на своей земле воротить такое. Да если что и натворили б – сожгли бы усадьбу, чтобы не оставлять следов, обязательно сожгли бы… Ярл покачал головой, отгоняя непрошеные мысли. Продолжал, покосившись через затянутое бычьим пузырем оконце во двор:
– Ты считаешь те озера своими и можешь представить доказательства, так?
– Так об этом все знают!
– То же самое скажет и старый Конди, нет?
– Да уж, скажет, лешина, как не сказать!
– Так кто же вас рассудит? Соседи? Которые, может, дружбу водят больше с тобой, чем с Конди, или наоборот… Нет, не рассудят.
– Тогда кто же, уж не…
– Именно я, Келагаст! И уж будь уверен, не потерплю несправедливости. Оба вы – и ты, и старик Конди – для меня одинаковы. Судить буду по чести… и по закону, который не только соседи, все люди знают, от Ладоги и аж до самого Киева… – Хельги торжествующе посмотрел на весянина. Тот задумчиво жевал ус. Ярл знал – вряд ли хитрый староста согласится с ним сейчас, но знал и другое – семена сомнения уже закрались в его заскорузлую душу.
– К тому ж кое-кто из твоих воинов может войти в мою дружину, – как бы между прочим заметил варяг.
Келагаст покачал головой:
– Если захотят. Потом как-нибудь… Так что с данью?
Хельги уступил ему с житом. Не жадился, понимая – не первый раз наезжает он к веси, не нужно перегибать палку… С другой стороны, излишняя мягкость тут тоже не нужна.
Обозные, весело переговариваясь с местными девками, обступившими их любопытной толпою, грузили на сани липовые бочонки с медом и соленой рыбой. Тощий Жердяй, сбросив на снег полушубок, распарился, таская бочонки, еле поспевая за Трофимом Онучей и прочими. Быстро темнело, и погрузку заканчивали уже при свете факелов – Хельги хотел выехать в путь спозаранку – нужно было наверстывать время. Истопили баню – ярлу было предложено первым, он отказался – не до бани было, следовало еще кой о чем переговорить с Келагастом, а тот, похоже, вовсе не собирался сейчас мыться – баню истопили для гостей.
– Пусть моются только обозные, – незаметно шепнул Хельги верному Снорри. Тот усмехнулся – он без того не собирался позволять расслабляться дружине. Еще предстояло пережить ночь…
Для ночлега староста предоставил крайний дом, с круглой, пылающей жарким пламенем печью в углу и стелющимся в узкое волоковое
– Что так? – поднял брови заглянувший в избу Келагаст. – Аль боитесь чего?
– Они воины, – объяснил Снорри. – И в походе привыкли спать только так.
Ничего более не сказав, староста вышел, едва не столкнувшись с ярлом.
– Что ж не в баньке? – приторно – или, может, это только показалось Хельги? – поинтересовался весянин.
– Я воин. Банька будет в Ладоге. Когда придем…
Попрощавшись, он вошел в избу, хотя так и подмывало спросить сейчас Келагаста об усадьбе старика Конди. Знает ли староста, что там произошло? Любопытно было бы услышать ответ… Только не сейчас, позже. Сейчас было еще не время…
– Как там наши? – усевшись на лавку рядом со Снорри, поинтересовался ярл. Потрескивая, горел в железном поставце светец-лучина, шипя, падали в подставленную кадку красные искры, и тусклое желтое пламя отбрасывало на стены черные дрожащие тени. Одна походила на скачущего коня, другая – на меч, третья… третья вообще ни на что не походила… быть может, немного на стрелу… Самолет – возникло вдруг в мозгу непонятное чужое слово, возникло и растаяло, словно дым очага в низком ночном небе.
– Наши скоро должны вернуться, – улыбнувшись, шепотом ответил Снорри. – Трофим Онуча уже беседует с людьми бонда в бане, а Жердяй… Жердяй должен познакомиться с девами.
– Подождем, – Хельги кивнул, прислушиваясь к ровному дыханию спящих воинов, в любой момент готовых к кровавой сече.
Ждать пришлось недолго. Первым явился Трофим Онуча. Тщательно обмел веником снег с постолов, довольно почмокал губами и, стараясь не разбудить спящих, направился к ярлу.
– Не были они у Конди, – покачал головой он. – Мужики говорят, давно уж в те края не захаживали. Совсем в другую сторону на охоту ходили, к Куневичским погостам ближе.
Ничего не ответил ярл, лишь, отпустив Трофима, переглянулся со Снорри. Тот хотел было что-то сказать, да Хельги не дал, перебил:
– Теперь подождем Жердяя.
А Жердяй, оказывается, нашел себе зазнобу! Черноглазую краснощекую деву, чуть полноватую, но вполне приятственную вдовицу.
– Попарься подольше, – заглянув в баню, намекнула она. – Потом жди.
Вот Жердяй и ждал, напарившись да покатавшись в снегу вместе с прочим обозным людом. А в крайней избе его возвращения терпеливо ждали ярл и Снорри.
Вдовица пришла с двумя кадками и метелкой – убраться в баньке. Убралась… Да так, что Жердяй ушел оттуда едва живой… Но в полном – в полнейшем! – восторге. И долго еще вспоминал потом ее жаркие ласки…
Вошел в избу, блаженно улыбаясь.
– Ну? – накинулся на него Снорри.
Парень махнул рукой. В перерывах между ласками вдовица поведала про мужиков то же самое: не ходили они к Конди – далек путь, ходили близехонько, на охоту, затемно вернулись.
– Это хорошо, что затемно, – прошептал ярл, подстилая под себя плащ.
Утро выдалось солнечное, веселое. Солнце еще не взошло, но вершины обступающих усадьбу сосен уже окрасились ярким прозрачно-золотистым светом. Морозило, но было ясно, что день будет теплым.