Ладья Авалона
Шрифт:
— Да? — удивился Сергей.
— Похоже, наш Артур сегодня решил оторваться на всю катушку, — незлобиво усмехнулась Вика.
— Ну, согласись, он это заслужил, — извиняющимся тоном ответил Сергей, прикладывая руку к груди. — Честно, я не был о нем такого высокого мнения, но сегодня он сам себя превзошел. Кто б мог подумать?
— Кто б мог подумать… — вторила ему Вика.
Волны набегали одна на другую, подпрыгивали и шуршали камешки, катаясь взад-вперед. У горизонта зеленой лентой обозначился горизонт и где-то там вспыхивали зарницы, отраженные морем. Терпкий вкус пены и морского простора оседал на губах. Вика повернулась лицом к морю, полной грудью вдохнула его запах и, прикрыв глаза, печально произнесла:
— А на рассвете все мы обернемся пеной морскою…
— И, взявшись за руки, полетим вслед за духами ветра, — мечтательно подхватил
— Эй, успеешь еще налетаться!
В окошке их номера не горел свет, но окна были раскрыты. В темноте слабо обозначались очертания цветущих рододендронов. В номере, вмиг одичавшем и опустелом, стояли на круге ковра собранные чемоданы. Артур дремал на своей койке — волосы разметались по подушке, одежда в беспорядке, пахло от него алкоголем и мужским одеколоном.
— Эх, даже жалко будить, — вздохнула Вика.
— Да что уж — не последний раз, — развел руками Сергей и потрепал Артура по плечу. — Эй, старина, просыпайся! Нам пора домой.
Глава 6
Мягким розовым сиянием светились настольные лампы, да огонь в камине освещал привычную обстановку «Лесного очага» — дорогую кожаную мебель, полированные деревянные подлокотники, золоченые ножки кресел. На каминной полке, как всегда, стояли свежие цветы — впрочем, они всегда были будто только что срезаны. На стеклянном столике — фрукты и вино. Огненные всполохи метались по потолку с дубовыми балками, сверкали по густому ворсу персидских ковров. Вика растянулась в одном из кресел, прислушиваясь к тишине. Без тела она уже не чувствовала ни усталости, ни блаженства отдыха, но все же какое-то внутреннее томление не покидало ее. Пожалуй, его можно было бы назвать удовлетворением от добротно сделанной работы, облегчением, наступающим после оконченного дела. Полулежа в кресле, она повернула к огню голову и, хотя блики уже не могли ощущаться кожей, слушала игру огненных зайчиков под закрытыми веками. Артур сидел на подоконнике, глядя в окно на предрассветные сумерки. Окружающий их лес был еще сыр и темен, низины окутаны туманом, но поверху, над острыми верхушками елей и сосен виднелось нежно-бирюзовое небо. Несмотря на то, что они вернулись в шале уже несколько часов назад, он никак не мог отойти от своего недавнего физического состояния. Его пробуждение было тяжелым, после выпитого вина в голове гулял хмель, стирая грани реальности, а тело после перенесенных плотских удовольствий приятно ныло и требовало покоя. Уют маленького номера, неяркий свет настенной лампы, тихий шорох моря были так восхитительно-желанны и навевали сон. Но ему пришлось встать, не до конца понимая, куда и зачем нужно идти. После теплой постели уличная сырость и прохлада казались особенно несносными, а воспоминания о манящей мягкости подушек и одеяла были нестерпимы. Ежась, морщась и хмурясь от накатывающего чувства несправедливости и обиды, он понуро брел за друзьями. Сергей бодро шагал впереди, дробно постукивая каблуками, Вика даже что-то напевала. Оба были в отвратительно-прекрасном настроении, будто им не предстояло покинуть свои тела и лишиться всего великолепия мира. А затем он почувствовал, что промозглость и холод отступают, ласковое тепло возвращается к нему, а голова вроде бы снова одурманивается дремотой и хмелем. Но затем он почувствовал, что поднимается в воздух, а рядом с ним парят Вика с ее неизменным рыжим водопадом волос и Сергей снова в образе самого себя, со своей широкой крестьянской физиономией и намозолившим глаза свитере. Внизу не было ни курток и пальто, ни сумок, как будто три музыкантки, в темный час поднимавшиеся по пустынной дороге, никогда и не существовали. Это ощущение потрясло его. Неужели ничего не было? Ни этих волнительных репетиций, ни прогулок в горы, ни старой башни с ее великолепной горной панорамой, ни заразительного смеха и счастливых ребят в старинных костюмах? Существовали ли костер и манящие огоньки свечей, терпкие поцелуи и сводящие с ума объятья, изумительная музыка и упоение от своего случайного мастерства? Был ли Мишка Данилин, с ожившим карим взглядом, расцветшая вмиг Лариса, пищащий от радости ребенок, смеющиеся и ликующие Иришка и Сашка? Снова выкинут из жизни?
— Ну что? Кто хочет посмотреть фотки? — это Серега, лучась довольством, плюхнулся в кресло и раскрыл ноутбук. — Ну, королева Виктория, король Артур? Идете?
Вика, легко поднявшись на ноги, присела на ручку его кресла. Кажется, она изменилась? Или ему стали привычны
Артур улыбнулся и тоже подошел к ним. Что толку печалиться? Они спасли одного человека и помогли еще нескольким, а заодно прекрасно провели время, в чудесной компании. Может, у них и не осталось ничего материального, но ведь есть память. Жаль только, что шариков на весах не прибавилось, ну и пусть… Никто ведь не сказал, к чему они идут. Кто знает, может, финал вовсе не так заманчив, как движение к нему?
— А я подумала — а почему нам предложили спасти одного Данилина? — вдруг сказала Вика, разглядывая фотографии. — Светлый представил все так, будто он глубоко несчастен, всеми обижен и обижен несправедливо. Но оказалось, что, хоть он и хороший парень, у него нет явно выраженных гениальных способностей, таких, понимаете, которые бы делали его несоизмеримо ценнее других шести миллиардов человек.
— Ну да, а кроме того, куча недостатков, — добавил Артур. — Ладно, попустим халатность на работе, тут все не без греха. С другом поругался, но можно понять. Но в семье он абсолютный ноль, даже неудобно так говорить, но ведь он и взаправду не интересуется ребенком. Да, он чувствует вину, но в то же время все равно творческое и внесемейное его привлекают больше.
— Ты уж прям так сказал, будто от каждого нужно требовать психологической зрелости, — поморщилась Вика. — Но есть же у него и достоинства.
— И кроме того, — вставил Сергей. — У него есть чистое сердце, понимание того, что правильно, а что постыдно… Ведь он же понимал, что неправ. Сумел заставить себя отпустить жену к другому, попросить прощения у друга. Это, мне кажется, не так уж и мало. По крайней мере я знаю больше людей, которые бы на его месте упирались бы рогом и ныли о своей правоте и том, что все остальные обязаны с ними посчитаться.
— Аргумент, — кивнул Артур.
— А вы знаете, я подумала, — глубокомысленно изрекла Вика, — что нас послали именно потому, что его можно было спасти. Что в нем были качества как положительные, так и отрицательные. Но мы не просто помогли ему заново устроиться в жизни, но были, если можно так выразиться, тем белым шариком, который перевесил чашу светлого в Данилине.
— Пожалуй, — с улыбкой кивнул Сергей. Артур потер подбородок:
— Может и с нами поступили по тому же принципу?
— В смысле? — подняла глаза Вика.
— Ну, мы тоже не положительные персонажи, — признался Артур. — В какой-то мере тоже… наломали дров, наделали гадостей. Но ведь и у нас есть свои достоинства, — он обвел остальных глазами. — И мы не просто зарабатываем эти шарики, как проходной балл в универ, а, возможно, идем дорогой, которая сделает нас лучше, чище…
Вика кротко улыбнулась:
Зачем, о грехах вспоминая, Хайям, убиваешься ты? О грешник, иль в милости божьей душой сомневаешься ты? Коль не было бы грехов, то не было бы и прощенья. Прощенье живет для греха. Так о чем сокрушаешься ты?— Кажется, в этот раз вы более миролюбиво настроены друг к другу, — раздался едкий голос Светлого. Грешники обернулись в его сторону. Сергей махнул рукой:
— Мы фотки смотрим, хотите с нами? — Светлый покачал головой:
— Спасибо, но от вашей техники у меня разболится голова, — Вика подумала, что для бесплотного духа это кривая и натянутая отмазка. — Кроме того, я прекрасно осведомлен о том, чем вы занимались. Что скажете в свое оправдание?
Он походил сейчас на строгого школьного учителя, да и внешность у него была подходящая — высокий, темный и худой, напоминающий птицу с крючковатым носом. Не хватало только указки. Сергей, у которого в детстве были конфликты с преподавателями, немного струхнул. Вика тоже почувствовала себя виноватой, только Артур хмуро глядел на Светлого, чувствуя желание идти против.
— Мы действовали так, как посчитали нужным, — буркнул, наконец, Сергей. — Потому что все было совсем не так, как вы нам сказали.
— В том, что случилось с Данилиным было достаточно и его собственных ошибок, — добавила Вика.
— И люди, которых вы выставили его обидчиками, в той же мере пострадали от его неосмотрительности, — заключил Артур. — Они были так же несчастны. И они имели право решать самим, как им поступать и что является благом не только для одного Данилина.
— Я рад, что вы это поняли, — холодно заметил Светлый.