Лагерь на берегу
Шрифт:
– Капы?..
– Капиталисты. Собирательное название всех стран, не входящих в Союз.
Хм... А я-то думал, рыночная экономика является оптимальной... Мне, возможно, многое недоговаривают, но со временем как-нибудь разберусь, хоть и не уверен, что это моя приоритетная проблема.
Наша остановка - что-то вроде придорожной закусочной, заправки и парковки. На моих глазах водитель вынул из борта автобуса кабель и подключил к небольшой будочке два на два на два метра. Точка подзарядки, значит.
Кроме нас, тут стоял еще только одна дальнобойная фура с прицепом. Проходя мимо нее, я увидел
– Четиридесет и седем, четиридесет и осем, четиридесет и девет, петдесет. Минута и четиридесет и две. Той счупи рекорд си за една секунда и половина .
Ясно, болгарин.
– Твой ред , - сказал 'качок' и бросил гирю напарнику непринужденным жестом.
Я думал, тут-то доходяге и хана - но тот гирю поймал, и довольно уверенно. Однако же, странные тут дальнобойщики.
Мы организованно зашли в закусочную и выстроились в очередь к витринам и прилавку. Очередь двигалась быстро, потому что с той стороны прилавка никого не было, а витрины-холодильники открывались с двух сторон. Берешь что хочешь, ставишь на поднос и идешь дальше.
Пока вся толпа - человек двадцать пять - проходила мимо прилавка, я успел оглянуться. На стене стенд с надписями на двух языках - русском и болгарском - и портретами, судя по тому, что я успел выхватить мельком, работниц заведения. Под портретами - приписка, что фирменным блюдом здесь является каварма.
Я отыскал среди выставленных за стеклом тарелок те, возле которых стоял ярлычок 'каварма' и взял себе одну. Заценим-с.
За столиком мы устроились вчетвером: я, Петруха, Миша и сосед Миши по имени Саша. Я думал осторожно повыспросить то да се, что могло бы дать мне зацепки, но пища к разговорам не располагала: слишком она оказалась хороша. Каварма оказалась мясом, запеченным с луком и специями, поверх которого, прямо на мясе, лежала порция яичницы, там же и зажаренной. Вкусно - пальчики оближешь, особенно если учесть, что порция в моей тарелке примерно перекрывала двухнедельный мясной рацион в детдоме, причем, ясен пень, качество и мяса, и готовки - по меркам детдома запредельное. Я просто не помню, когда в последний раз ел что-то такое же вкусное.
Блюдо, надо думать, рассчитано на кого-то вроде того дальнобойщика с гирей, так как я наелся, когда в тарелке оставалась еще треть, потому немного притормозил, но не остановился. Голод - настолько чудовищное потрясение для человеческой психики, что многие пережившие его меняются навсегда. Всю жизнь хранить в квартире запас сухарей и консервов - обычное явление для ленинградских блокадников, и я очень хорошо их понимаю: мое детство тоже трудно назвать сытым.
И вот прямо сейчас я сижу над еще не пустой тарелкой, чувствую, что уже наелся, но при этом борюсь с искушением снова пойти к витрине и чего-нибудь набрать про запас. Если бесплатно - то почему бы и нет? Останавливает меня только мысль, что окружающие будут смотреть на это с удивлением: у них-то благодать и достаток. Они не поймут, что мое полуголодное существование в детдоме для них - история двухвековой давности, но из-за обвала памяти для меня все это
Так, ладно, хватит себя жалеть. Чуток посидеть, дать съеденному устроиться в желудке, потом чинно доесть остаток - и надеяться, что впредь будет не хуже.
Я скосил глаза на Электроника - он сидит у стены возле розетки и, кроме шуток, заряжается. Однако же.
Тем временем некоторые уже успели расправиться с обедом и понесли подносы с пустой посудой к специальному окошку. Там, в этом окошке, располагалась какая-то автоматика, которая с жужжанием принимала грязные тарелки и куда-то отправляла.
– Хорошие штуки кибернетика, электроника, автоматика и робототехника, - заметил я, - и посуду примет, и помоет, надо полагать, а может, и еду стряпает...
– Еду готовят люди, - сказал, проглотив кусок запеканки, Петруха.
– Странно. Вроде, роботам эта задача должна быть по плечу.
– Тут не в простоте вопрос. Киберы не делают за людей их работу.
– Почему?
– Потому что если киберы будут готовить еду, сеять хлеб, строить дома, шить одежду и плавить сталь, - ответил мне новый женский голос с небольшим акцентом, - то что тогда будешь делать ты? Человека из обезьяны сделал труд, как ты думаешь, младеж , что будет, если люди перестанут трудиться?
Я повернул голову и увидел упитанную тетку лет сорока, которая выкатила из внутренних помещений тележку с тарелками и принялась расставлять в витрине новые блюда. В процессе она успевала пару раз бросить на меня вопросительный взгляд, сопровождавшийся едва заметной улыбкой.
А вот мне улыбаться не хотелось.
Судя по всему - она одна из тех, чей портрет на стенде. Типичная такая сельская тетка, не толстая, но упитанная, краснощекая, не красавица, не уродина, лицо добродушное. Типичная крестьянка, ни отнять, ни прибавить. И эта сельская тетка, на секундочку, роняет глубокомысленные реплики на высокие философские темы? Серьезно?! Засуньте меня обратно в холодильник...
В принципе, я бы мог ответить, что помимо труда есть еще науки, творчество и спорт, которые сами по себе труд, но решил промолчать. Двум вещам в детдоме я научился очень-очень быстро: драться и следить за языком. Есть у меня подозрение, что мой ответ может оказаться... неверным, по мнению окружающих, а раз так - лучше придержать его при себе.
Тут мне на помощь пришел Аристарх Палыч, который, к слову, поел быстрее всех:
– Румяна Марковна, Кирилла только недавно разморозили, он больше двухсот лет пролежал в жидком азоте, так что не удивляйтесь, еще не освоился.
Интересно, он ее знает в лицо или просто прочитал на стенде?
– Ах вот оно что, - сочувственно сказала повариха, - ну что ж, младеж, осваивайся - и с прибытием тебя.
– Спасибо, - поблагодарил я, - стараюсь.
Когда все поели и пошли садиться в автобус, мне в спину уперся чей-то палец.
– Не говори слово 'робот', - негромко сказала Лена, - так не принято. Их правильно называть киберами.
– Спасибо, постараюсь запомнить, - ответил я.
– Это надо не запомнить, а понять.