Лагерь «Тасмания»

Андреев Михаил

– Король и шут, Грин дей, Блинк, ГрОб. Вот по типу такого вы должны слушать. Вы же в корпус панков заехали!

– В корпус панков? – удивился я.

– Ну конечно! Тут каждый корпус представляет свою культуру. Есть готы, реперы, эмо, панки, металлисты. Если встретите пацанов из других корпусов, так сразу бейте! Все, кто не панки – враги!

– Но мои папа и мама не панки… – погрустнел Мишка.

– И мои. – поддержал я.

Саня тяжело вздохнул, закрывая глаза, открыл их и ответил:

– Я вам это объясняю

только потому, что вы ещё мелюзга. Мне уже четырнадцать, я тут почти что самый старший! Запомните раз и навсегда – родаки вне темы. Взрослые ваще мало что понимают. Вечно делают свои скучные дела и заставляют нас делать то же самое. Но мы их не должны слушать, потому что мы панки. Нам плевать на всё!

– Ну… значит мы панки.

– Получается так. – сказал Мишка, поглядывая на меня.

– Завтра будет дискотека, пойдете? – спросил Саня.

– Ого, да! – обрадовался я. На лице Мишки появились сомнения.

– Не знаю. – тихо ответил он.

– Ну ладно, решайте. – почти равнодушно сказал Саня и вышел из комнаты.

Я глянул на Мишку с удивлением. Он уселся на свою кровать и достал кнопочный «сименс».

– Ну ты чего?! Пойдем! – я попытался его расшевелить. – Ведь для этого лагерь и существует!

– А я и не хотел сюда. – сказал Мишка и лёг на кровать. – Я бы лучше в компьютер играл. Знал бы ты, как я гоняю в «нфэске»!

Он обречённо вздохнул и повернулся к стене.

– Ну ты чего?! – настырно повторяю я ему, толкая его в спину. Я привёл ему один единственный аргумент: «Если ты познакомишься со всеми, то время пролетит быстрее». В конце концов он сдался.

Первый день оказался суматошным и пролетел незаметно. Саня явился только к десяти часам, к самому отбою. Вожатые проверили нашу комнату в одиннадцать, на час позже, чем в обычный день, ибо сегодня первый день и всем нужно время разложиться. Мы быстро уснули.

На следующий день мы пошли на завтрак. Была манная каша, от каждой ложки которой я давился и хотел выплюнуть всё обратно. Потом нам дали по яблоку, по три жёлтые круглые аскорбинки, а после нас завели в отдельную комнату, где каждого угостили кислородным коктейлем.

Днём были лагерные мероприятия, от которых я и Мишка настырно уворачивались, но, в конце концов, когда вожатый обнаружил нас в нашей комнате, то заставил идти на последнее сегодняшнее мероприятие – перетягивание каната. В финале корпус панков соревнуется с корпусом готов.

Я взялся за канат за Мишкой, перед которым стоит ещё вереница ребятишек. На другой стороне я увидел готов, которые и не готы вовсе. Там всего один парень одет в чёрное, да и тот скорее просто любит чёрный цвет.

Перетягивание происходило на песчаной площадке у озера, которая была разделена красной линией. Слева была футбольная площадка, которая состоит из двух железных ворот и вытоптанной между ними травы.

Я схватился за канат покрепче и тут же услышал от вожатого команду:

– Марш!

Я потянул со всей силы, но канат тут же вырвался из моих рук, и я повалился на попу. Мишка, стоя передо мной, тужится изо всех сил, пытается тянуть канат на себя, но готы работают слаженнее, ведь многие из них прошли не одну лагерную смену вместе. Парни с нашей стороны тянут канат каждый по-своему, не пытаясь следовать общему потоку силы. Некоторые и вовсе только делают вид, что тянут – отчаянно скрипят зубами, зажмуриваются, сильнее втаптываются ногами в песок, показывая, как им тяжело.

Постепенно канат сдвинулся в сторону готов, как и ноги нашей ребятни. Я схватился за канат покрепче и потянул его на себя, но было слишком поздно. Кроссовки первого парня из нашего корпуса уже заступили за красную полосу. Победа за готами.

Мишка и Саня не сильно расстроились. В общем, им было наплевать, но каждому по-своему. Мишка считал, что он лишь тратит своё драгоценное время в лагере, а Саня придерживался равнодушной ко всему позиции панка. Грубо говоря, как он сам выражается, ему на всё «наплевать».

Но тем же вечером Саня решил кое-что провернуть. Мы лежали на своих кроватях, как вдруг Саня подорвался и крикнул:

– Настало время посвящать вас в панки! Вы уже целый день здесь!

– Не хочу. – равнодушно сказал Мишка и продолжил играть на телефоне. Тут Саня подорвался к его кровати и пнул его ногой.

– А ну вставай! Не хватало мне ещё жить в корпусе с лохами какими-то!

Мишка повиновался. Я тоже встал с кровати, не желая получить от Сани пинка. Саня взял полотенце, подошёл сзади к Мишке и накинул полотенце ему на шею, слегка затянул.

– А теперь приседай!

Мишка без вопросов повиновался и начал приседать. Я видел, как он краснеет, как губы его жадно хватают воздух. Последние десять приседаний дались ему особенно тяжело. Он уже закрыл глаза, делал приседания крайне медленно, начал быстро дышать ртом, как уставшая после долгой погони за кошкой собака.

– Четыре. – посчитал Саня.

Мишка присел.

– Три.

Мишка присел, но тут же пошатнулся.

– Два.

Мишка с трудом поднялся.

– Один.

Мишка присел, но уже не встал. Глаза его закатились, и он упал на пол. Упал так, будто тело его мгновенно оцепенело. Руки безвольно раскинулись в стороны, ноги полусогнуты, а корпус наполовину повёрнут. Я ужаснулся. Саня тут же припал к Мишке и начал бить его ладонями по щекам.

– Блин, блин! – вся напускная крутость Сани пропала. Его тоже охватил ужас, более того, он тут же осознал свою вину и залился слезами.

Я сразу побежал к базе вожатых и позвал вожатого нашего корпуса. Он побежал за мной. Когда мы прибыли, Мишка уже очнулся и чувствовал себя нормально. Он сидел на кровати, понурив голову и почёсывая затылок.