Лагерь живых
Шрифт:
Потом попросила сопроводить ее во двор — там она, прошуршав в зарослях прошлогоднего бурьяна, позвала свежеиспеченного мужа к себе. С его помощью она выволокла из снега и переплетений высохшей травы здоровенный чан древнего вида.
— Тут мысль возникла, — сказала Ирка мужу, — я-то сначала думала, что мы у Арины ее сани возьмем. На них можно было б сколотить короб и нагрузить льда сотни полторы кило. А сейчас думаю, что лед нам возить не понадобится.
— И?
— Этот котел литров на тридцать. Чугунки. Наши кастрюли. Если печки тут в порядке, то мы на санках сюда солонину притащим,
— Так грязное же все, пыльное.
— Но помыть-то можно. Вода рядом, дрова есть. Давай глянем печку.
Печка была странноватого вида. Накрытая сверху коробом из жести с дверцами на щеколде — этакий эрзац русской, занимавшей слишком много места. Открыв вьюшки, не слишком разбираясь, какая из них для летней, а какая для зимней топки, Виктор сунул в холодный зев давно не топленного сооружения ком мятой газеты и подпалил спичкой. Тяга была.
— Замечательно, — обрадовалась Ирка. И продолжила поиски.
Виктор, почитавший в свое время, как правильно проводить обыски, взялся за дело методично. Ирка наоборот. Забавно, но это дело как-то увлекло обоих. Темный здоровенный незнакомый дом был достаточно любопытным и таинственным объектом. Еще когда Витя возился с чудаковатыми копателями, у тех высшей оценкой сохранности был «чердачный сохран». И в деревнях, и в городе много чего валялось с незапамятных времен на чердаках, и Витя в свое время проспорил бутыль «Абсолюта», не поверив, что на чердаке городского пятиэтажного дома стоит остов грузовика и лафет от зенитки.
— А что мы вообще ищем? — спросил он Ирку.
— Все, что может нам пригодиться в дальнейшем, — ответила она и улыбнулась.
— Бедному вору все впору, — пробурчал он в ответ.
Собственно, все, что они находили, вполне могло пригодиться. Если не сейчас, так через несколько лет. То, что деревня давным-давно попала в список «неперспективных», в немалой степени спасло ее от многочисленных мародеров, особенно от террористов нового типа. С легкой руки бандитов, крышующих пункты по сбору металлолома, в стране создались многочисленные диверсионные группы бомжей. В пунктах принимали все, что угодно, совершенно не парясь, — украденный ли это бронзовый памятник, стыренный рельс, раскуроченное лифтовое оборудование или новые алюминиевые кастрюли, еще пахнущие щами. Ради паскудного пойла бомжи перли все и отовсюду, нанося ущерб почище диверсантов. Бесхозные советские металлы давно кончились, и последние лет пятнадцать доморощенные террористы тащили то, что уже было чьей-то собственностью. Особенно доставалось хозяйству железной дороги, лифтам и обычным гражданам. Пустующие дома и дачи в зоне досягаемости обносились ежегодно, причем совершенно варварски — с выдиранием проводки и выносом всего металлического.
А эта деревня, находившаяся в медвежьей глуши, не имела ни своих бомжей или нарков, да и добраться до нее было очень непросто — потому получилось почти как на острове Сааремаа, где скуповатые селяне не выбрасывали ничего. Вот и вышел у них самый лучший краеведческий музей с экспонатами трехсотлетней давности.
Здесь не было электричества, телефона, газа, да и дороги как таковой тоже не было. Родственники к Арине ездили редко, и она как-то ухитрялась жить натуральным хозяйством — курочки, огород. Привозили ей керосин, соль, спички да муку. Пока была жива ее соседка — как раз в соседнем доме, — посетители бывали часто. Соседка выкармливала для родственников поросят, которых ей совсем малышами привозили весной, а глубокой осенью забирали туши. Этот диковинный котел из бурьяна как раз и пользовался для запарки травы свинкам.
Потом соседка померла, дом заколотили, и Арина осталась одна. А когда началась вся эта перестройка — и не до бабки стало. Да она и не жаловалась, вполне обходясь для бесед кошкой. Гостям же искренне была рада.
Виктор, правда, не очень обращал внимание на то, что тут есть, будучи увлечен постройкой базы. Ирка, наоборот, засекла все, что могло пригодиться. Она нашла стеклорез, весьма приличный, и связку обоев с наивной расцветкой — не иначе годов шестидесятых. Виктор надыбал инструменты: стамески, рубанок, пару ржавых пил.
Его удивило, что мебель стояла на местах — и древний шкаф с точеными балясинками сверху, и стулья, и столы. В допотопной тумбе Ирка нашла какую-то замшелую посуду, и Виктор буквально обалдел, когда Ирка, лукаво улыбаясь, подала ему пыльную кружку с польским орлом, узником за решеткой и надписью «Тюрьмы панской Польши».
Вот со спальными местами было неважнец. Кроватей было аж три штуки. Но панцирные сетки были безбожно растянутыми, а матрасов и в помине не было. Пара подушек, тяжелых, с отсыревшим пером, стремного вида, с какими-то неприятными разводами на наволочках.
Решили пока не осматривать все тщательно, видно было, что дом можно занять и жить в нем. Стекол не хватало половины, рамы гниловаты, но вставить стекло для Виктора было не проблемой — он умел это делать. Вот защитить окна чем-то вроде решетки и продумать запасной выход, на всякий случай, было уже сложнее.
Заглянули в чулан и сарай, примыкавший к дому с другой стороны. Уже и свинками там не пахло. Нашелся еще кой-какой огородный инструмент, но весьма убогий.
Впрочем, Виктор и такого не имел.
Когда вылезли из дома, Ирка, словно что-то вспомнив, поманила пальчиком суженого и пошла к третьему от Арининого дому. Крыша у того прогнулась седлом, напоминая варварские жилища вождей — галльских или германских. За домом оказалась бревенчатая покосившаяся пристройка, не то большеватая банька, не то маловатый гаражик. Что удивительно, крыша этого сооружения еще каким-то чудом сохранилась. В отличие от дома. Заперто это все было на проржавленный замок, висящий тут явно не один десяток лет.
— И что тут?
— Свадебный подарок! «Газенваген»!
Виктор сильно озадачился. Во-первых, с какой стати душегубка может быть свадебным подарком? Во-вторых, как она тут могла оказаться?
Тем не менее он сходил за фомкой и, подцепив замок, дернул. Замок удержался. А вот железяка, на которой он был прицеплен, вырвалась из трухлявой древесины ворот. Створки вросли в землю. Да еще и снегом их присыпало. Пришлось покорячиться.
Наконец, выломав одну створку — петли не выдержали, Виктор вошел в «баньку».