Лагуна фламинго

Каспари София

Она ласково улыбнулась. Это рабби Фейдман организовал благотворительные работы, которыми уже довольно давно занимались Рахиль и Дженни. Хотя обычно Дженни присутствовала на встречах матери с рабби, сегодня девушки не было. С тех пор как в город вернулся Джон, Рахиль заметила, что ее дочь изменилась. Дженни явно сомневалась в целесообразности этих благотворительных работ. К ней вернулась былая ярость, как в те времена, когда она ссорилась с Гершелем, мужем Рахиль. Женщина видела, как ее дочь злится оттого, что ничем не может помочь этим несчастным девушкам.

Рахиль расправила складки на своей длинной темной

юбке и стряхнула пылинку с пиджака. Фейдман рассказывал, что сейчас сутенерами работают не только французы, но и венгры. Говорят, что они торгуют людьми. Еврейская община отвернулась от сутенеров-иудеев, но их никто не ограничивал. Рабби Фейдману удалось найти совсем не многих, кто поддерживал его в борьбе. Многие боялись ввязываться в столь грязные дела, как проституция и торговля людьми.

Рабби склонился к столу и налил Рахиль еще чаю. Женщина с улыбкой взяла чашку. Она вспомнила, что это Фейдман рассказал ей: мол, некоторые называют Буэнос-Айрес «городом пропавших девушек». В Европе говорили, что в Буэнос-Айресе похищают девушек, еще девственниц, приехавших в Аргентину, и заставляют их торговать своим телом. Многих, в том числе и евреек, заманивали сюда обещанием жениться. Благодаря работе с этими женщинами Рахиль удавалось отвлечься от тоски по мужу. Гершель умер десять лет назад во время эпидемии тифа. И все же эта работа заставляла женщину чувствовать себя совершенно беспомощной.

— Но зачем они продают себя? — вновь не сдержалась она. — Зачем женщины приходят сюда, в этот ад? — Рахиль с недоумением смотрела на рабби.

Фейдман покачал головой.

— Они знают, зачем так поступают, Рахиль. И это происходит уже давно. Они ведь рассказывали вам о той нищете, из которой им удалось выбраться. Для многих девушек, дорогая моя Рахиль, это не самое худшее, что могло с ними случиться. Там, откуда эти девушки родом, они едва сводили концы с концами. Тем, кто пережил голод, работа на улице не страшна. Не сомневайтесь, вы им очень помогаете.

Рахиль украдкой вздохнула. Ей вспомнилась Дженни. Как она бегала туда-сюда по комнате, как всегда, когда злилась. Дженни справлялась с гневом, стараясь не сидеть на месте.

— Джон Хофер говорит… — начала Рахиль.

— Кто? — Рабби Фейдман подался вперед, пытаясь расслышать ее слова.

Но Рахиль вновь впала в задумчивость. Может быть, Джон прав и благотворительная деятельность, с помощью которой они пытаются помочь этим женщинам, только вредит?

Но им удалось спасти из борделей столько девушек! Им удалось найти рабочие места — в мастерской Ленхен, в кондитерской Марии, в извозчичьей конторе Анны, и не только. Многие из бывших проституток теперь работали служанками в богатых семьях. Разве это плохо?

Рахиль встряхнулась.

— Один знакомый моей дочери, — уже громче сказала она. — Он говорит, что бессмысленно лечить симптомы болезни, нужно устранить ее причину. Необходимо кардинально изменить ситуацию.

— А, он революционер? — улыбнулся рабби. — Не обращайте внимания, дорогая Рахиль. Занимайтесь и дальше своим делом, потому что это дело хорошее. Вы нужны этим женщинам. Кто знает, может быть, когда-нибудь нам и удастся полностью изменить ситуацию.

— Мне кажется, моя дочь считает, что мы действуем слишком медленно.

— Молодым людям часто кажется, что что-то происходит

слишком медленно, а ведь у них больше времени, чем у нас, людей постарше.

Рахиль кивнула. Фейдман был прав, и она это знала. Ситуация в гетто в Восточной Европе была чудовищной, и рабби не раз говорил об этом. У Рахиль не было слов, чтобы описать жизнь этих людей.

Вначале она не могла слышать рассказы о гетто без слез. Но женщина понимала, что слезами горю не поможешь. А несправедливость требовала действий. Об этом в последнее время говорила и Дженни. С тех пор как вернулся Джон Хофер, Дженни стала строже относиться к матери и часто резко отвечала на ее высказывания. «Ах, Дженни, в тебе еще горит огонь юности, — подумала Рахиль. — И это нормально. Это даже хорошо».

Но, возможно, поэтому она сама решилась на ответственный шаг. Недавно рабби Фейдман предложил ей кое-что изменить в их совместной работе. Рахиль попросила время на раздумья. И теперь она уверенно посмотрела на старика.

— Мне бы хотелось продолжить наш разговор, рабби. Как я могу вам помочь?

Фейдман помедлил.

— Вы примете к себе одну из этих девушек, Рахиль? — спросил он.

— Да, я уже не раз так поступала.

Рабби кивнул.

— Конечно, но на этот раз я прошу ее спрятать. Никто не должен узнать, что она у вас. Было бы хорошо, если бы…

— Я согласна, — перебила его Рахиль.

Значит, она не ошиблась. Все было не так просто, как в прошлый раз. Рабби на мгновение отвел глаза, словно удивившись тому, что женщина не стала с ним спорить.

— На этот раз нам удалось похитить нескольких женщин. Мы забрали «товар», прежде чем новые «хозяева» успели внести деньги. Кроме того, девушка, о которой идет речь, может располагать важной информацией. Она, похоже, очень смышленая. — Фейдман нахмурился. — Но это может навлечь на вас страшную опасность, Рахиль. Я слышал, что некоторые недовольны нашим вмешательством в дела сутенеров. Я не знаю, как они на это отреагируют. Более того, я даже не знаю, удастся ли нам чего-либо добиться.

Рахиль смотрела ему прямо в глаза. Да, они сражаются с ветряными мельницами, однако это важно. На место девушки, которую им с рабби удавалось спасти, приходило пять новых, но хотя бы одну они вытаскивали из преисподней. Конечно, Фейдман был прав, предупреждая ее об опасности. Жестокость сутенеров была притчей во языцех. К тому же за последние месяцы поступило несколько весьма тревожных сообщений. Некая Маргарита Шарбани предложила четырнадцатилетней девочке пойти учиться на швею, при этом пообещала оплатить ей проживание и питание. Но вместо того, чтобы шить платья, девочка на месяц очутилась в неволе. Все это время ей приходилось мириться с домогательствами какого-то мужчины, который заплатил за нее сеньоре Шарбани пять тысяч песо.

Рахиль решительно вздернула подбородок.

— Значит, так тому и быть.

Рабби ласково улыбнулся.

— Я горжусь вами, Рахиль. Другого от вас я и не ожидал. Вы очень хорошая женщина. — Он встал. — Простите, я отойду на минуту.

Вскоре рабби вернулся с молодой темноволосой девушкой.

Не колеблясь, Рахиль протянула ей руку.

— Меня зовут Рахиль Гольдберг.

— Руфь Черновицкая, — прошептала девушка.

Похоже, она хотела сказать что-то еще, но сдержалась и поджала губы.