«Лахтак». Глубинный путь
Шрифт:
Стрелки подползали к стаду против ветра.
Но вот над льдиной затрещали первые выстрелы. Они не испугали тюленей, потому что были похожи на легкий треск льда в морозные дни. Сторожевые тюлени остались неподвижно лежать на своих местах. Только морды их припали ко льду, а из голов тоненькими ручейками вытекала кровь.
Как раз в это время над горизонтом показался дым, и вскоре среди плавучих льдин появился пароход. Это приближался «Малыгин». Через час он уже был на расстоянии мили от «Белухи». Но что это
— Кто это может быть? — спросил Кривцов у своего помощника Зеленина, показывая на пароход.
— Во всяком случае, что-то небольшое, — ответил Зеленин, внимательно разглядывая пароход в бинокль.
Кривцов приказал радисту взять сигнальные флажки и подняться на бочку на фок-мачте. 19 Радист должен сигнализировать «Малыгину»: «Все в порядке. Большое лежбище тюленей. Охотимся. Приглашаем вас. Подходите осторожно».
На фок-мачте «Малыгина», очевидно, их радист. Также с помощью двух флажков он отвечает по азбуке Морзе: «Поняли. Благодарим. Подойдем борт к борту».
19
Фок-мачта — передняя мачта.
«Кто с вами?» — спрашивает радист с «Белухи».
«Старый черт увязался», — ответили с «Малыгина».
— Узнал, — говорит Кривцову Зеленин. — Нас посетил Иван Федорович.
И правда, это была шхуна «Ломоносов».
— Вот старый хитрец! — смеется Кривцов. — Никто его не приглашал — нюхом почуял, что «Малыгин» на лежбище идет. Ну, ничего, — продолжает он, — хватит и для него.
Теперь, когда прибыли еще полтораста охотников, началась отчаянная стрельба.
Только на пятый день кончились охота и свежевание тюленьих туш. Моряки-охотники были переутомлены, но не отдыхали, спеша перетащить добытое сало и шкуры в трюмы своих пароходов. На льду для чаек они оставили только горы тюленьего мяса.
В последний вечер три капитана собрались пить чай в кают-компании «Белухи». С ними были их ревизоры. 20 Трюмы «Малыгина», «Белухи» и «Ломоносова» заполнились жиром и шкурами. «Малыгин» добыл двадцать тысяч тюленей, «Белуха» — семь тысяч и «Ломоносов» — пять тысяч. Суда готовились идти в Мурманск, чтобы там сдать добычу на салотопенный и кожевенный заводы.
Подсчитав свои трофеи, капитаны заговорили о Мурманске и о подготовке к предстоящему рейсу на зверобойный промысел. Потом стали вспоминать разные случаи за долгие годы их зверобойной практики.
20
Ревизором на пароходе называется штурман — второй помощник капитана. Он ведет несложную пароходную канцелярию.
Кто-то сказал:
— Эх, были бы тут капитан Гагин и штурман Кар — эти бы порассказали! Вот с кем бывали приключения, да какие!
— Где-то они? — грустно промолвил капитан «Малыгина». — Не нашла их «Белуха». Наверное, летом тебя, Кривцов, снова пошлют искать.
— Нечего искать, — пробасил Иван Федорович. — Погибли. Вот только как погибли? Безусловно от взрыва котлов, что бы там ни говорил Федор Иванович.
— Кто знает, погибли ли. Пока это не доказано, трудно отказаться от розысков, — задумчиво ответил Кривцов.
— Погибли, — стоял на своем старый капитан.
В кают-компанию вошел радист Валя. Сев на свое место у стола, он обратился к Кривцову:
— Дмитрий Прокофьевич, только что слышал передачу радиограмм с мыса Желания в Архангельск. Есть интересная новость. Там вместе со льдами принесло к берегу опрокинутую вверх дном шлюпку. На шлюпке сохранилась надпись «Лахтак».
Капитаны молча посмотрели на Валю.
— Очевидно, вы не ошиблись, Иван Федорович, — грустно сказал Кривцов, — следует считать — погибли капитан Гагин, штурман Кар и с ними еще двадцать пять моряков.
Глава II
С визгом и свистом налетал северо-восточный ветер, рассыпал снег над торосами, сметал его с ровного ледяного пространства и снова наметал сугробы.
На ледяной равнине на сотни, а может быть, и тысячи километров вокруг он не встречал ни одного препятствия. В темноте полярной ночи миллиарды кубометров воздуха, перемешанные при пятидесяти градусах ниже нуля с миллионами затвердевших, как дробь, снежинок, мчались и выли в гигантском урагане.
Над морем Лаптевых вторую ночь ревела бешеная полярная буря. В такую бурю даже вечные странники полярных льдов — белые медведи не отважились отправляться в путешествия. Пережидая непогоду, они закапывались в снег под каким-нибудь небольшим торосом.
Особенно дико и зловеще в такую ночь во льдах пустынного моря Лаптевых. В сотнях километров от суши, среди моря, в эту ночь содрогается от ветра обледенелый, засыпанный снегом пароход. Полярная ночь над морем тянется месяцами. Сейчас как раз середина этой многомесячной ночи. Уже несколько недель по палубам парохода или по льдинам вокруг него на протяжении двадцати четырех часов в сутки можно ходить только с фонарем. Если сбросить весь снег и сколоть лед с бортов парохода, то на носу можно прочитать: «Лахтак», а на корме — «Порт Архангельск». Во тьме мелькает свет электрического фонарика. На крыше капитанского мостика возятся два человека. Оба в неуклюжей меховой одежде. Эта одежда — словно большие мешки. Люди осматривают метеорологическую будку.
— …О-о-о! — слышится голос сквозь ветер. — Барометр идет вверх. Запиши: температура воздуха 51,6, направление ветра — ост-норд-ост, ветер — 6 баллов.
— Стихает! — кричит другой. Но из-за ветра его не слышно. Он становится спиной к ветру и ощупью записывает что-то в тетради. Люди заканчивают свои измерения, спускаются вниз по трапу, под мачтой проваливаются по колено в снег и прямиком идут к люку, ведущему в верхний трюм. Открывают двери и скатываются под свет электрической лампы.
— Ура! — кричит один из них. — Барометр идет вверх, ветер стихает. — Он снимает меховой капюшон, и появляется голова Степы Черлака.
Рядом с ним Запара.
В большой трюмной комнате — длинный стол, стулья и две маленькие печки.
Вокруг стола за обедом вся команда «Лахтака».
В одних тарелках дымится какая-то мясная похлебка, в других — жареное мясо. Возле каждого лежат только два маленьких сухарика.
— Раздевайтесь, садитесь за похлебку и рассказывайте, что на дворе, — приглашает Торба.
Сегодня почетные обязанности повара исполняет механик. За несколько месяцев пребывания среди льдов лица людей заметно изменились. Все немного побледнели, у всех, кроме Степы, поотрастали бороды и усы. Вообще среди моряков выделяются двое. Это безусый бойкий юнга с живыми карими глазами и Кар, с мужественным гладко выбритым лицом. Выражение его глаз свидетельствует о твердости характера.