Лаки бессмертный. Гексалогия
Шрифт:
Лаки снял набедренную повязку и осторожно вошел в воду. Во все стороны побежали круги. У берега вода за день нагрелась, а дальше становилась прохладнее. Когда он вошел по горло, холод плескался у колен. Набрав воздуха, он нырнул глубоко, к дну с плотным, слежавшимся песком и лежал в холодной воде пока хватало воздуха. Когда вынырнул на поверхность вода в верхнем слое показалось очень горячей и это было приятно. Немного поплавав, он вышел на берег и замер. Возле него набедренной повязке стоял кто-то в белой
— Как тебя зовут, пловец?
— Лаки, господин.
Абдула швырнул ему повязку и приказал:
— Иди за мной.
Делать нечего, пришлось идти, заматывая повязку на ходу. Во дворе светились фонари, зарядившиеся за день от солнечных панелей на крыше. Свет был резкий, белый и неприятно яркий.
Лаки шел за управляющим, соображая чтобы сказать в свое оправдание. Работы же закончены с закатом. Он никаких запретов не нарушал. В большой комнате от установки микроклимата казалось холодно, почти как на дне озера.
— Хочешь пить, мальчик?
Не дожидаясь ответа Абдула подошел к резному шкафу, открыл его, показав ярко освещенное нутро и протянул Лаки странный сосуд из стекла, заполненный синей влагой.
Сосуд оказался холодным и быстро начал потеть.
— Не знаешь, как открыть?
— Не знаю, господин…
Абдула ласково улыбнулся и снял с легким щелчком крышку с сосуда, вернул обратно.
— Пей, это очень вкусно.
Пахло из сосуда странно.
— Пей!
Лаки вздрогнул и, косясь на Абдулу поднес сосуд к губам. Отпил осторожно. Напиток был и сладким и кислым одновременно, а еще от него щипало на языке.
Абдула стоял рядом и был он ростом с Лаки. От прикосновения его горячей сухой ладони к спине мальчик вздрогнул и попятился.
— Куда же ты, красавчик?
Одна рука ухватила Лаки за талию, а другая влезла под набедренную повязку и взялась поглаживать его орган.
Лаки остолбенел на несколько мгновений.
— Вот и хорошо, вот и хорошо…не пожалеешь, мальчик…
У Абдулы воняло изо рта и его прикосновения, там внизу живота были омерзительны до дрожи!
Лаки рванулся, но его не выпускали и тогда он обрушил сосуд с синим напитком на голову управляющего…
Абдула завопил, хватаясь за голову обеими руками, а Лаки метнулся к двери и тут же попал в руки надсмотрщика Харума.
— Ах ты мразь! — вопил Абдула, размазывая кровь по лицу. — Запорю! Запорю, бастард! К столбу его!
Лаки не сопротивлялся, потому что оцепенел от страха, но его все равно били, пока тащили к столбу во дворе. Первый удар, жгучий как ожог он с трудом вытерпел, а потом начал кричать. Он был крепкий мальчик и потерял сознание только с шестого удара…
Глава четвертая
…Он очнулся от холода и вони. По ночам
«Почему меня бросили сюда? А может мне все приснилось?»
Очень хотелось, есть, и пить и мальчик побрел к кухне. Там всегда была вода и запас сушеных фруктов, не ходить же по грядкам в темноте в поисках спелых овощей!
На кухне тускло светил электрофонарь, кипела в кастрюле вода и кухарка Лурдия рубила большим ножом стебли латука для утреннего супа.
Постукивание ножа о деревянную разделочную доску казалось таким мирным и домашним звуком. Лаки успокоился.
— Лурдия, ты не дашь мне…
Лурдия стремительно обернулась и, выронив нож, попятилась в угол хижины. Глаза вылезли из орбит.
— Это же я-Лаки.
Кухарка шлепнулась задом об пол и, отталкиваясь пятками, заползла в угол.
Лаки пожал плечами. Набрал из крана в кружку воды и с наслаждением все выпил. Потом повторил. Вода пахла озером.
Потом он взял из мешка на нижней полке горсть сушеных абрикосов и заглянул в печь. Лепешки еще не испеклись. Жаль…
Тут он услышал бормотание. Лурдия вцепившись в амулет, что всегда висел на ее шее, скороговоркой что-то бубнила, не отрывая взгляда от Лаки.
Он присел рядом на корточки и кухарка опять онемела.
— Ты заболела? Тебе воды дать?
— Не трогай меня… — простонала Лурдия. — Ты же умер…
В глазах женщины плескалось безумие, и оно было заразительным. Лаки приложил ладонь к своей груди. Сердце бьется.
— Ты глупая? Я дышу и сердце бьется. Мертвецы не такие. Потрогай мою грудь.
Лурдия замотала отчаянно головой.
— Тебя засекли плетью…а потом Абдула перерезал тебе горло своим ножом…ты умер…тебя бросил в помойную яму три дня назад…
Она закрыла глаза ладонями и заскулила.
Лаки осторожно потрогал себя за шею. Что такое порезать горло — он знал. На Рамуше сам потрошил крупных, десятифунтовых крыс.
На шее был слой грязи, но никакой дырки не обнаружилось.
Быть грязным и вонючим не хотелось. Он так привык купаться…
Дойдя до озера, он тщательно вымылся и постирал свою набедренную повязку. Вода по контрасту с прохладным ночным воздухом показалась горячей как суп. Пощупал свою шею со всех сторон.
«Лурдия — глупая женщина! Ей кто-то сказал, а она поверила».
Глухой, знакомый звук мотора привлек его внимание.
К складу, сияя фарами, подъехал песчаный трак. Водитель выбрался из кабины и его встретили охранники.
Процедуру загрузки поддонов с продукцией Лаки видел не раз в старом поместье, а здесь еще ни разу.