Ламенто
Шрифт:
Глава 3
«На третий день знакомства мы поехали к нему в деревню, в пригород.
Отдыхали, купались, говорили обо всем на свете. Целовались….
Я сдалась на третий день… Кто-то скажет, что слишком быстро,
но я чувствовала свою родную душу и тело.
Наверное, мы были созданы друг для друга. Зеленые глаза его, как болото,
я утопала в них … без возврата в реальность.»
NN
– Я вчера видела в окно твоего нового парня, – во время завтрака неожиданно заявила Юля. На кухне они с Лерой
Лера поперхнулась куском сыра, и, прокашлявшись, сделала глоток обжигающего кофе, ошпарив язык.
– Да ладно тебе. Я не осуждаю. Парень стоящий. Сразу видно, что при деньгах. И внешне очень даже, – продолжила рассуждать Юля. – Он из мажоров или сам поднялся?
– Юль, мы только пару раз встретились. А с Лешей я рассталась совсем по другой причине, – сухо ответила Лера.
– А что с ним было не так? – полюбопытствовала Юля. Валерия красноречиво промолчала. – Не хочешь говорить и не надо, – фыркнула девушка. – Я просто беспокоюсь о тебе.
– Спасибо, Юль, – скептически отозвалась Лера. «Конечно, беспокоится она, подумала Валерия. – Разве что о том, как бы поскорее выдать меня замуж и спровадить с жилплощади, на которую я и Игорь имеем равные права, а Юля – вообще никаких прав.»
– Мне уже пора, – поспешно вставая и убирая кружку в раковину, сказала Лера. – Опаздываю немного. Удачного дня.
– И тебе, – пристально наблюдая за родственницей, произнесла Юля.
Лера практически выбежала на улицу и выдохнула с облечением, оказавшись в нескольких метрах от дома. Она не любила, когда посторонние люди пытались вмешиваться в ее жизнь, раздавать советы, если она в них не нуждалась. И хотя Юля была женой ее родного брата, Лера до сих пор не смогла принять ее как полноправного члена семьи. Маринка говорит, что проблема в том, что она плохо привыкает к людям, а привыкнув, боится отпустить. И подруга права отчасти. История с Алексеем тому живой пример. А Элина, школьная подруга? Она действительно не раз, и не два подводила Леру, но та все ей прощала.
А, может быть, дело вовсе не в том, что Лера не успела прикипеть к Юле, недостаточно узнала ее, а в том, что на уровне подсознания чувствовала, что жена брата заняла место другого человека, которого Лере пришлось отпустить – ее отца. Или она просто до сих пор не научилась принимать перемены, предпочитая цепляться за прошлое. Причин можно придумать массу, но принуждать себя чувствовать то, чего нет, Лера не умела и учиться не собиралась. Возможно, нужно чуть больше времени, чтобы сблизиться с Юлей и понять ее. Возможно, этого и вовсе никогда не случится.
Проходя в аудиторию, Лера постаралась выкинуть из головы все тяжелые мысли, чтобы сосредоточиться на учебе…. Но не вышло. Взамен мыслям о сложности взаимоотношений в семье, пришли мысли, точнее, фантазии. Фантазии о Максиме и предстоящей поездке, а в том, что она согласится – Лера уже не сомневалась.
***
В выходные Максим позволял себе непростительную роскошь – выспаться. И вместо привычных семи утра вставал в десять, даже если лег под утро. В будни он редко пользовался будильником и давно уже был заложником ритма, который сам же себе и установил. Эта черта сильно отличала его от образа жизни родителей, которые вели по большей части ночную жизнь. Ложились на рассвете, просыпались после обеда и еще пару часов слонялись по дому, приходя в себя. Благо, в это время Макс уже находился в офисе и ему не доводилось сталкиваться с родителями на кухне и других местах общего пользования. На выходные, если не было особых планов, Макс также мог проводить на работе или оправлялся «потусить» с Казанцевым, или в ту же деревню, на шашлычок с толпой приятелей.
Различие режима дня между Максом и родителями существенно облегчало сосуществование на совместной жилплощади. Он не кривил душой, когда говорил Вадику, что практически не встречается с ними днем, так как сам находится вне дома, а вечером, когда возвращается с работы – их либо уже нет, либо они смотрят телевизор в своей комнате. Макса такое положение вещей более чем устраивало.
Он не помнил, было ли когда-то иначе. Сложно сейчас сказать. У него с детства была своя комната, где он и коротал время за играми, потом за уроками, с которыми ему никогда не помогали ни отец, ни мать. Лето он проводил у бабушки, где был окружен абсолютной любовью и заботой. Осенью возвращался домой и легко перестраивался на привычный режим. Позже к нему стали приходить друзья, потом девушки, и снова ему никто не строил препятствий. Макс рос совершенно самостоятельным ребенком, но замкнутым никогда не был, скорее, слишком вольным, где-то даже избалованным, эгоистичным, как все единственные дети в семье. И он не испытывал недостатка любви или внимания, которые тяготили бы его, измени отец или мать свое отношение к сыну.
Максим не сомневался, что его любят, но он давно уже выявил для себя тип людей, которым хорошо и комфортно существовать вдвоем. Они заводят кошек, собак, потом детей и понимают, что вдвоем все-таки лучше и интереснее, но продолжают по инерции заботиться о тех, кто рядом. Макс научился не испытывать иллюзий и не желать большего, чем имеет. Единственное, что его по-настоящему раздражало, это откровенная патриархальность семьи. Виктор Миронов, несмотря на всю любовь к матери, полностью контролировал каждый ее шаг, его слово всегда было решающим, он даже заставил жену уйти с работы. А Полина редко возражала мужу. Когда жива была баба Люба, мать Полины, которая частенько наведывалась к супругам, Виктор еще считался с мнением двух женщин, но как только похоронил тещу, то взял всю власть в семье в свои руки. Власть над женой, надо заметить. Открытых конфликтов с сыном у отца семейства не было. Виктор знал, что Макс во многом не одобряет его. Где-то даже разочарован в нем, но не пытался сгладить это впечатление или проложить мосты. До конца девяностых Виктор Миронов мог обеспечивать семью, причем хорошо обеспечивать. У Макса было все самое лучшее. Крутые игрушки, велосипед, потом мопед, дорогая одежда. Они никогда не знали, что такое дефицит продуктов и продовольственные талоны, с которым столкнулись многие регионы страны. Несколько своих магазинов, хорошие доходы, дорогие автомобили, а потом резко начался спад, рейдерские захваты, бандитские разборки. Отца шантажировали, похищали, угрожали, вылавливали на улице и били, нападали на мать. Страшные были времена. Старые связи уже не действовали, новые еще не появились.
Подняться и встать на ноги отец уже не смог, несмотря на все его заверения, что все будет, как раньше. Но как раньше уже не было и не будет. То, что не отобрали бандиты, пришлось продать, чтобы закрыть долги. Из имущества остался дом бабушки в пригороде Питера, квартира да черная «Волга». Макс тогда чуть не вылетел из университета (подношения преподавателям сократились), а мать так и осталась в домохозяйках, но, когда прижало совсем в финансовом плане, взялась вести бухгалтерию сразу нескольких частных фирм. Понятие фрилансер тогда еще не было известно, но именно к этой категории можно отнести род деятельности матери Макса. Отец, после долгих мытарств, смен мест работы и череды увольнений, тоже освоил новую нишу. Закончил компьютерные курсы, изучил рынок предложений и возможностей для бизнеса, открыл интернет-магазин запчастей. Дело не приносило желаемого дохода, но зато отец и мать могли работать дома, не покидая уютную зону квартиры.
Что и говорить, со стороны их семья казалась странноватой, ведущей уединенный образ жизни. Максу же всегда хватало собственных друзей, и скучно ему бывало крайне редко. Когда человек видит цель, много «пашет» чуть не со школьной скамьи для ее достижения, тут априори не до скуки.
– Мам, пап, я ключи от бабушкиного дома возьму. Хочу отдохнуть пару дней, – сообщил Макс, проходя на кухню. Сегодня «родичи» встали на удивление рано. Макс даже не поверил своим глазам, взглянув на массивные тяжелые настенные часы с кукушкой с раскачивающимся размеренно маятником. Половина двенадцатого. С ума они сошли, что ли?