Лампа для Медузы
Шрифт:
Если бы у него было оружие! Какой-нибудь нож, камень, дубина… Перси прижался к дальнему краю ванны, в отчаянии стиснув кулаки. Когда пасть раскрылась во всю ширину и показался раздвоенный язык, острый, как двузубое копье, он замахнулся правой рукой и вложил в удар всю силу загнанной в угол жертвы.
Кулак ударил тварь по зеленой нижней губе.
— Ой! — сказало чудовище. — Не надо!
Оно отпрянуло столь поспешно, что маленькое эмалированное суденышко Перси чуть не перевернулось. Ощупывая губу раздвоенным языком, чудовище с негодованием посмотрело на него, свернувшись
— Знаешь, это больно! Я только хотел сказать: «Добро пожаловать, сын Данаи», а ты взял и стукнул меня! Имей в виду, так ты много друзей не приобретешь!
Чудовище отплыло чуть дальше и, изогнувшись, уставилось на остолбеневшего Перси, который стоял на подкашивающихся ногах в своей ванне.
— Ты даже не спросил, работаю ли я на Мать-Змею, на Посейдона или на кого-нибудь еще! Может быть, я сам по себе. Может быть, я знаю кое-что, что спасет жизнь тебе или кому-то, кто очень важен для тебя. Так нет, все, что ты можешь сделать — это ударить, — прошипело чудовище. — Да еще по губе, которая, как известно, мое самое чувствительное место! Ладно, сын Данаи, если ты так хочешь, то пусть так и будет. Я не собираюсь тебе помогать.
По телу морского змея пробежала презрительная волна, от огромной головы до тонкого хвоста; он нырнул и скрылся.
Перси осторожно сел, ощупывая твердые борта ванны столь тщательно, словно от этого зависело его собственное душевное здоровье.
Где же он очутился? На этом свете или на том? Человек начинает принимать ванну в собственной новой квартире и оказывается в… в… Не там ли оказались и остальные?
Он перегнулся через борт и заглянул в глубину. Железные ножки, поддерживавшие ванну, были аккуратно срезаны примерно на половине высоты. К счастью, краны были закрыты — трубы тоже срезало. Как еще кое-что. Он вспомнил ножки от стула, оставшиеся в квартире.
Четыре ножки, но без стула. Значит, где-то в этом мире должен быть стул без ножек. А на нем кто-то, кто снял квартиру у миссис Даннер.
Внезапно Перси ощутил во рту ужасный, просто отвратительный вкус.
Ну конечно. Мыло. Когда он начал вычерпывать воду, оказавшись в этом таинственном месте, он держал мыло в руке и сунул его в рот. И до сих пор не было подходящего момента, чтобы его вынуть.
Он с явным облегчением вытащил изо рта размокший кусок и тщательно прополоскал рот морской водой. В это время он заметил, что его прибило значительно ближе к острову. На берегу виднелись явные признаки жизни — несколько медленно двигавшихся человеческих фигур и группа хижин или домов; с этого расстояния точно сказать было трудно.
С чем же он вступает в этот новый мир? Что у него есть? Не так уж и много, уныло подумал он. Частично использованный кусок мыла. Насквозь промокшее купальное полотенце. Круглая резиновая пробка, слишком изношенная для того, чтобы справляться со своими обязанностями. И ванна — если удастся сдвинуть ее с места, выбравшись на берег.
И, конечно, он сам. «Прямо на жаркое для туземцев», — мрачно подумал Перси.
Говорящее морское чудовище! Достоинство которого он унизил, которое даже… Стоп! Как оно его назвало?
Сын Данаи.
Но он же не сын Данаи!
«Скажи об этом морскому змею», — со злостью подумал Перси и внезапно вспомнил стихи на клочке пергамента: «Ту голову, пеструю змеиною гривой…»
«Я должен выбраться отсюда!» — беспрерывно повторял он, глядя из раскачивающейся ванны на спокойное море, от которого можно было ожидать всего что угодно.
Когда на его плечи упала сеть, у Перси возникла безумная мысль, что его призыв услышало какое-то божество и поспешило на помощь. Грубые, узловатые канаты врезались в кожу. Почувствовав, что ванна оказалась в гигантском неводе, который быстро подтягивают к берегу, он расслабился, безнадежно думая: «Что дальше?» и пытаясь понять, что же случилось.
Он плавал перед напоминавшим утес выступом острова. На краю утеса плясала группа людей в набедренных повязках, приветствуя рослого человека в богатой одежде, который забросил сеть с ненадежной опоры на половине высоты крутого обрыва и теперь вытаскивал ее ловкими движениями рук.
— Молодец, Диктис! — крикнул один из зрителей, когда ванна оказалась на берегу, перевернулась, накрыв собой Перси, и рыбак потащил ее к краю обрыва. — Отлично, отлично!
— Этот Диктис, — восхищенно заметил другой, — просто смерть для морских чудовищ. Это уже третье, которое он поймал за неделю.
— Четвертое, — поправил Диктис, выбираясь на верх обрыва и таща на плече сеть с ванной и заключенным в ней человеком. — Вы забыли про карликовую русалку — наполовину женщину, наполовину сардинку. Я ее тоже считаю, хотя она и такая маленькая. Но это лучшее из всех. Ничего подобного я еще не видел.
Тренированными движениями он быстро размотал сеть. Перси выкарабкался из ванны и рухнул на землю, чувствуя себя, как мешок с хорошо обглоданными костями.
Диктис приподнял его огромной рукой и внимательно рассмотрел.
— Это не чудовище, — с явным разочарованием сказал он. — Оно распадается на части: половина его — человек, а остальное — нечто вроде круглого сундука. А я думал, это в самом деле что-то необычное! Ну ладно,
— задумчиво пробормотал он, приподнимая Перси над головой с явным намерением бросить его обратно в море. — Не может же мне все время везти.
— Может быть, — предположил старик, стоявший с краю группы, — может быть, это все-таки чудовище. Возможно, оно только сейчас превратилось в человека. Ему стоит знать, что если оно — чудовище, то мы поместим его в зверинец твоего брата, но если оно — человек, мы бросим его обратно, поскольку народу у нас и без него хватает.
Великан задумчиво кивнул.
— Что-то в этом есть, Агесилай. Не хотелось бы возвращаться к царю Полидекту с пустыми руками. Ну что ж, это очень легко выяснить…
Что это за мир? — отчаянно думал Перси. «Если он человек, мы бросим его обратно, поскольку народу у нас и без него хватает!»
И как они собираются выяснять, человек он или нет?
Он заметил, что хорошо одетый рыбак вынимает из висящих за спиной ножен большой острый меч. Диктис вопросительно ткнул острием в грудь Перси.