Лампа Ночи
Шрифт:
– Поначалу это происходило нечасто – раз в месяц, а потом все чаще. За последний год я слышал его несколько раз в неделю, и это очень мучительно. Кажется, что он исходит откуда-то из моей собственной головы, а убрать его оттуда не удается.
– Этот голос принадлежит мужчине или женщине? – осторожно спросил Файорио.
– Мужчине. И больше всего .меня пугает то, что порой он звучит, как мой собственный голос.
– Хм. Возможно, это очень важная деталь.
– Я так не думаю. Я думаю, что все-таки это не мой голос… – И мальчик попытался в меру возможностей описать то, что слышит. – В результате
– Ты задал мне трудную задачу, – признался Файорио. – С такой я прежде не сталкивался.
– Но что является причиной этого голоса? – встревоженно задал Джейро свой главный вопрос.
Файорио покачал головой.
– Не знаю. Пока могу думать только, что та странная терапия создала неестественные петли в твоем сознании, и теперь они начали выделять некую энергию. Если так, то результат нехорош. Впрочем, это выяснится после обследования. Наша с тобой задача сейчас – выделить источник происхождения голоса. Начнем. – Файорио встал. – Пойдем сюда, в лабораторию, я хочу показать тебя своим коллегам, докторам Уиндлу и Гиссингу. Над твоей проблемой мы станем работать вместе.
Спустя три часа Файорио и Джейро вернулись в приемную. Сидевшая там Алтея тревожно переводила взгляд с одного на другого. Джейро был спокоен, зато Файорио казался поникшим; он напрочь оставил свою шумливость, которая так не понравилась вчера ее мужу.
– Мы начали исследование, используя мягкий гипноз с постепенным углублением, – пояснил он Алтее. – Пока ничего значительного не обнаружили. Это все, что я могу вам сообщить, не считая того, что было бы неплохо, если бы Джейро временно остался у нас в одном из коттеджей в парке. Так было бы удобнее проводить лечение.
Алтея запротестовала.
– Я понимаю вас, но таким образом он будет отделен от семьи и друзей! Мы хотим обсуждать с ним лечение, давать свои советы, помогать ему, если понадобится. А здесь это будет невозможно!
– Именно поэтому я и предложил вам коттедж, – усмехнулся Файорио.
Алтея нехотя согласилась с этой точкой зрения.
– Ты только ни о чем не беспокойся, – кинулась мать к Джейро. – Ты не будешь чувствовать себя оставленным! Я буду приходить каждый день и оставаться столько, сколько смогу!
Но доктор Файорио и на этот раз поперхнулся и поднял глаза к потолку.
– Будет лучше, ели вы ограничите свои посещения до разумного минимума. Ну, скажем, по часу два раза в неделю.
– Но, доктор! – прямо-таки закричала Алтея. – Это трудно назвать разумным! Джейро нужна моя поддержка, Да и я сама хочу знать все подробности его лечения!
– Мы придерживаемся другого правила: не обнародовать регулярных сообщений о лечении, – осторожно сказал Файорио. – Если изменений нет, а поначалу именно так и бывает, мы вынуждены прибегать к каким-то банальным объяснениям, а это утомительно и, честно говоря, бессмысленно. Но если у нас действительно появится, что сообщить, мы поставим вас в известность немедленно.
– Жить при отсутствии информации очень тяжело, – вздохнула Алтея. – Особенно, когда волнуешься.
– Мы постараемся держать вас в курсе происходящего, – смягчился Файорио. – Сегодня, например, мы погрузили Джейро в гипноз, надеясь искусственно вызвать его голос, но… безуспешно.
9
От греческого synopsis – соединение – область контакта (связи) нервных клеток (нейронов) друг с другом и с клетками исполнительных органов. (Прим. переводчика)
– Вы думаете, что все будет хорошо? – робко спросила Алтея.
Файорио посмотрел на женщину так, будто подобным вопросом она смертельно ранила его гордость. – Разумеется, дорогая вы моя, как же иначе? Ведь это основа нашей компартуры!
Алтея, наконец, ушла, и экономка показала Джейро его комнату. Трое врачей отправились в закусочную освежиться, и доктор Гиссинг не преминул заметить:
– У меня такое чувство, что этот мальчишка наблюдает за нами более внимательно, чем мы за ним!
– Глупости, – пробормотал Уиндл. – Вы страдаете неврозом вины!
– Может, и так, но разве это не та плодотворная сила, что вообще движет всеми нами?
– Позвольте налить вам еще чаю, – предложил Файорио, и тема Джейро на данный момент была закрыта.
Сеансы лечения в Бантон-Хаузе стали для Джейро сутью жизни. Работа шла методично, механизмы пунктуально отслеживали принципиальные схемы работы его мозга в трех измерениях. Мальчика напичкали всевозможными датчиками. При первом же появлении голоса приборы для начала зафиксировали бы область мозга, откуда он исходит. Голос между тем молчал, что доктор Уиндл, самый скептический из трех врачей, полагал очень важным знаком.
– У парня явно навязчивая идея, а то и две, – говорил он коллегам. – Он нимп и может думать бог знает что. Мы знаем тысячи примеров подобной истерии.
Все трое сидели в библиотеке на еженедельной конференции, где по старой традиции всегда выпивали по паре стаканчиков подкопченного мальтозного пива. Все сидели на своих привычных местах: Файорио с лицом страдающего херувима развалился за центральным столом, Уиндл, сардонический эрудит, завис над грудой журналов, в то время как Гиссинг в свободной позе раскинулся на диване; лицо его оставалось спокойным и безмятежным, будто он слушал упоительную музыку. Впрочем, это было постоянным выражением его лица; Уиндл не без злости называл это выражением морды озадаченной крысы.
Сейчас Гиссинг обсуждал скептицизм доктора Уиндла.
– Послушайте, мальчишка действительно предельно искренен. Хотя то, что мы с ним делаем, конечно, ему не нравится. Он просто не хочет повторения своего неприятного опыта.
– Мы столкнулись воистину с чем-то непонятным. Этот случай явно выходит за пределы моего опыта, – я говорю не только об этом голосе, но и о лунном саде и фигуре на фоне неба. Было бы интересно узнать, что же все-таки потеряно в его памяти…
– Мне кажется, частично потерянную память можно восстановить, – предположил Гиссинг.