Ландыши-'47
Шрифт:
стоит на пороге он. Тогда вот Наташа и покрылась вся ландышами...
То есть натурально — повырастали на ней ландыши, как на поляне какой или клумбе:
прямо из тела вышли. Из пальцев, из плеч, из прочих частей, сквозь одежду
проклюнулись. Один — так со лба свесился, смотреть мешает, застит долгожданного.
Наташа от суженого глаз не отведет, ничего, что с ней происходит, не замечает. А тот рот
раскрыл, глазами хлопает,
Спрашивает:
– Ты что?
Наташа отвечает:
– Я — ничего.
Бросились они друг другу в объятия. Стали обниматься-целоваться. Наташа плакать
вздумала, да он ей запретил. Она его кофе напоить хотела, а он ее раздевать стал. И как
оставалась Наташа совсем нагая, увидела, что по ее телу ландыши растут. Испугалась,
смутилась:
– Что это?
А он:
– Какая, — говорит, — разница? Ты у меня и так была самая что ни на есть
раскрасавица, а теперь как богиня стала.
Зажили они вместе. Зажили счастливо. Соседки, завистницы злоязычные, и раньше
Наташу любовью своей не жаловали, потому все одна да одна, редко с кем словом
обмолвится, «здрасьте» и «до свиданья»; но терпели: баба одинокая — значит тоже, как
и они, несчастная. А теперь... когда мужика днем с фонарем не отыщешь, тихая-тихая, а
какого жеребца заманула. Про ландыши не знали они еще ничего.
Поначалу Наташа и выходить-то боялась: что за вид такой у нее! Только уговоры
мужнины подействовали. Плюнула на все, под руку со своим мужиком, как ни в чем не
бывало, из дома вышла. Соседи чуть с лавочки не попадали. Смотрят: совсем Наташка с
ума съехала — разрядилась, как б... позорная — вся в цветках каких-то. А через неделю
прибежал среди ночи к Анфисе Васильевне дед Матюха, весь потный от потрясения,
красный. Шепчет быстро-быстро, а сам трясется, как отбойный молоток:
– Натаха мыться собралась, я за ней подсмотреть решил. Скинула она с себя все, а
цветочки-то, как были, так на ней и остались!
К утру уж все о том толковали. Тут-то соседушки и задумались.
Много времени не прошло, является муж домой сам на себя не похож. Ужинать сел.
Борщ ест — не ест, время тянет. Потом и говорит:
– Вызывали меня куда следует. «Что же, — говорят, -жена твоя себе позволяет?!»
«А что позволяет?» — спрашиваю. Загудели: «Ты нам дурака здесь не валяй! Пишут
люди: оскорбляет она их недостойным своим извращением. Ты давай-ка сам разберись
побыстрее,
Заплакала Наташа тихонько. Муж сидит перед тарелкой с остывшим борщом, голову
повесил. Делать нечего, надо какой-то выход искать. Стали они вместе те цветы-ландыши
злосчастные обрывать. Только оборвут, трех минут не пройдет — все они на месте, будто
и не трогали их. Уж вся квартира в цветах: на стопе цветы, на полу цветы, в шкаф
складывали — и там больше места нет. Просидели они в горькой кручине всю ночь, глаз
не сомкнули, а поутру решили в больницу пойти. Дверь открыли, соседки так по своим
норам и прыснули.
Очередь к доктору большая была, а как в кабинет вошли, очень всех удивили.
– Не знает советская медицина такого случая. Вот если эти таблетки не помогут —
тогда не знаю. Обращайтесь в сельскохозяйственную академию.
Таблетки не помогли. На работе мужу второй раз на вид поставили. Отправились в
сельскохозяйственную академию.
– Дело странное, — там сказали, — только к нам оно не относится. Идите в
санэпидемстанцию.
В санэпидемстанции посоветовали в больницу обратиться.
А время-то шло. Результата нимало. Начальники мужнины совсем рассвирепели.
– Если, — говорят, — твоя жена не прекратит терроризировать население...
Хоть и силен был мужик у Наташи и смел, а тут не выдержал.
– Прости меня, Наташенька, но не могу я с тобой такою жить. Ухожу. Может статься, к
одинокой тебе никто приставать не будет. Прости и прощай.
Как ушел он, так и слегла Наташа. Долго хворала. Но люди ее одну в беде не
оставили: лекарства из аптеки носили, чай грели, компрессы прикладывали... А как
поправилась, помогли устроиться в специальный дом, где всех таких сирых и убогих
пригревают: вниманием, лаской окружат, кормят почти что даром и завсегда медицинскую
помощь оказать готовы.
Не сразу привыкла Наташа к новому месту, новому коллективу. Было, что и бежать
куда-то хотела. Потом ничего, успокоилась, друзья появились, общие интересы. И, если
случается, плачет она о чем-то, зато никто здесь странностью в глаза не тычет.
Администрация даже очень Наташей довольна, потому что к любому празднику, любому
юбилею в их учреждении всегда теперь есть живые цветы.
1992 г.