Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце
Шрифт:
Вместе мы неторопливо и молча возвращаемся к торту, вокруг которого водят хоровод дети. Маша и Ксюша, завидев нас, радостно машут ручками. Боковым зрением ловлю момент, когда рыжая подмигивает им в ответ. Но стоит мне повернуться, как она вмиг возвращает себе маску невозмутимости.
– А это что? – хмурюсь, заметив отпечатки маленьких пальчиков на боковушке нижнего яруса торта.
– Ой, не заметила. Только кексы успела поправить. Извините, – спохватывается и лихорадочно потирает ладони. – Госприемка, – шутит, пытаясь справиться с волнением. – Крошки-хозяйки решили заранее попробовать то, что я приготовила.
Несмотря на внешний панцирь, она не может скрыть нежности в тоне. Не вижу смысла, зачем ей играть, и поэтому… Вообще ни хрена не понимаю.
– И как? – хмыкаю, поддерживая ненужную беседу. – Они оценили? – тепло улыбаюсь дочкам.
– Надеюсь, что да. По крайней мере, их не стошнило. А может, сдерживались, чтобы меня не обижать, – тихо хихикает кондитер, привлекая к себе мое внимание.
– Спасибо, – скользнув по показавшимся ямочками на ее щеках, нервно откашливаюсь. – На этот раз вы представитесь или опять гордо уйдете, хлопнув дверью?
Замирает, удивленно округляя глаза.
– Вспомнили все-таки? – недоверчиво сводит тонкие светло-коричневые брови. Как у моих малышек. Видимо, рыжие все похожи.
– Фотографическая память. Так как вас зовут?
– Вера, – бросает коротко.
– Благодарю, Вера. Можете быть свободны, – не придумываю ничего лучше, как попрощаться. Хочется скорее избавиться от нее, хотя сегодня она не ведет себя навязчиво. И не сует папку со своим делом мне в нос. Но… пусть все равно будет на расстоянии.
Однако дочки со мной не согласны. Стоит Вере отойти от меня, как они подскакивают к ней и тянут к торту. Порываюсь последовать за ними и проконтролировать каждое действие кондитера, однако… Останавливаюсь.
Не мешаю им. Устроившись в кресле, со стороны наблюдаю, как дети разделываются с десертом, балуются, пачкают темную юбку Веры контрастно светлыми кремовыми пятнами. А она, вместо того чтобы огорчиться, просто смеется. Кондитер оказывается живее и веселее аниматоров. Немудрено, что мои дочки не отлипают от нее. Разыгравшись, заставляют помочь им в каком-то конкурсе, а она покорно соглашается.
Моим бандиткам вообще невозможно отказать.
Хотя Даша с легкостью это сделала четыре года назад.
От воспоминания о бывшей холодок проходится по спине. Причем такой ощутимый, будто кто-то сверлит меня взглядом.
Оборачиваюсь, оперевшись локтем о спинку кресла, – и каменею в неудобной позе. Изучаю знакомый силуэт, застывший на пороге моего дома.
– Вот же тварь, – проговариваю одними губами и поднимаюсь, пряча руки в карманах брюк. Прикрываю собой зону, где резвятся дочки.
Только через мой труп.
Даша считывает послание, адресованное лишь ей. Бледнеет, но не отступает.
Услужливый администратор забирает у нее пальто, сумку и какую-то коробку. Любезно приглашает в зал. А я борюсь с диким желанием оторвать этой дуре руку, которой она указывает на МОИХ детей. Даша делает шаг в обозначенном направлении. Еще один. Неуверенный. Тормозит, покосившись на меня. И опять вмешивается администратор, подзывая Машу и Ксюшу.
Видимо, стерва посмела представиться матерью именинниц. А охране что наболтала, раз ее пропустили? Уволю всех к чертям!
В груди до последнего теплится надежда, что она – плод моего больного воображения. Иначе прольется кровь…
Глава 10
– Привет, – произносит Даша одними губами. Кокетливо взмахивает ресницами, пытается мило улыбнуться, теребит пуговицы блузки. Играет саму невинность. Как в наше первое знакомство. Но, споткнувшись о мой гневный, испепеляющий взгляд, поворачивается к детям. Возвращается к первоначальной тактике – пробивать себе себе путь в нашу семью через них.
Нервно шагаю к незваной гостье, намереваясь перехватить ее и выкинуть из дома. Боковым зрением вижу, как к ней с опаской, неторопливо приближаются дочки, ведомые администратором. Малышки усложняют мою задачу, потому что при них я ограничен в словах и действиях. Впрочем, они же меня и оберегают. От убийства.
– Солнышки, возвращайтесь к торту, – прошу негромко. И сам не узнаю свой голос. Жесткий, ледяной, пропитанный сталью.
Маша и Ксюша удивленно вскидывают головки, глядя на меня, хмурятся. Но с места не двигаются. Любопытные.
– Гости, – указывают пальчиками на Дашу. И смотрят так укоризненно, будто я напрочь позабыл все правила приличия.
– С Днем рождения, доченьки, – щебечет стерва, присаживаясь и протягивая руки. – Я не просто гостья. Я ваша мама.
Балансирует на корточках в облегающей юбке. И ждет, пока девочки сами к ней подойдут. Толком и вести себя с детьми не умеет, зато как гордо представляется.
Мама.
Лихорадочно сжимаю кулаки, стараясь не сорваться. Нависаю над бывшей, которая извивается, как змея, не зная, с какой стороны подлезть к моим дочкам и отравить их ядом. Торопится завладеть их вниманием. Завоевать маленькие чистые сердца. Понимает, что у нее времени в обрез. И единственная попытка.
Я же контролирую каждое ее действие. Вслушиваюсь в слова. И заранее прикидываю, как потом все объяснить крошкам. Мягко и без травм. Но они и в этот раз спасают меня.
– Спасибо, тетя, – из вежливости лепечет Ксюша, но ручку не дает. А Маша смело и хлестко добавляет: – У нас длугая мама.
Обе пожимают плечиками и сочувственно улыбаются Даше, мол: «Опоздала, тетя». Помахав ей ладошками, пальчиками манят меня, чтобы наклонился.
– Папуль, мы тебе толтик оставили, – заговорщически шепчет Маша.