Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце
Шрифт:
– И голову феи, – стреляя искристыми глазками, с воодушевлением лепечет Ксюня.
– Какая прелесть, – на секунду забыв о бывшей, позволяю себе улыбнуться. – Бегите, – подмигиваю им.
Быстро клюнув меня в обе щеки, они разворачиваются и ныряют в толпу. Лавируя между другими детьми и уклоняясь от сказочных персонажей, стремительно достигают своей цели… И едва не сбивают с ног Веру. Рассмеявшись, она ловит их, заключает в объятия. Терпеливо и внимательно выслушивает детскую болтовню, на доли секунды скользит взглядом в нашу сторону –
– Мне казалось, ты один, – напоминает о себе Даша. – Чужая женщина не заменит им родную мать, – цедит, поднимаясь на ноги.
Опускаю руку на ее плечо, чувствуя брезгливость от прикосновения, сжимаю зло – и толкаю к выходу. Борюсь с острым желанием схватить ее за шкирку и грубо вышвырнуть на улицу, как приблудную собаку. В ближайшие кусты. Где ей самое место.
– Подожди… Куда же… – упирается и визжит, как свинья перед забоем, но я не замедляю шага. Жалкие потуги Даши перекрывает музыка из гостиной. Там вовсю идет веселье, а тащу ее прочь от толпы, пока она врезается каблуками в паркет, со скрипом проезжает по нему. – Там… Стой… Сумочку отдай, – переходит на ультразвук, когда я встряхиваю ее. Споткнувшись, теряет равновесие и безвольно повисает в моих руках.
Закатываю глаза и, с трудом преодолев отвращение, ставлю ее на ноги, фиксирую – и с облегчением убираю ладони. Дико хочется вымыть руки. После Славина и, возможно, других мужиков, которые ее лапали, после всей лжи, что она из себя выплескивала, после предательства. Я будто испачкался.
Странно. Когда-то мне казалось, что ее разлюбить невозможно, но один чудовищный поступок перевернул все. И как отрезало.
Теперь вижу перед собой не жену, пусть даже бывшую, а потасканную куклу. Грязную, страшную, гнилую. Хотя внешне она по-прежнему безупречна.
– Инна, – поднимаю ладонь, привлекая внимание администратора. Жестами показываю, что нам нужно.
Буквально через минуту девушка подлетает к нам с клатчем в руках. Дрожит и чуть не роняет его, передавая Даше. И сразу отшатывается, будто от гремучей змеи. Преданно смотрит на меня, вжимая голову в плечи.
Раньше надо было думать. Когда тварь опасную в дом впустила.
– Кон-ст-тантин Юр-рьевич, а… – трясется и заикается. Поднимает бьющуюся в треморе ладонь, показывает на Дашу. Проглатывает немой вопрос, смешанный с шоком. – Не мама, – сама же отвечает.
– Местная сумасшедшая. Бродит по округе, пристает ко всем детям и говорит, что она мама, – вытерев ладони о брюки, опять нехотя беру Дашу за локоть. Буквально двумя пальцами, как слизняка. Благо, она к дочкам не успела прикоснуться – тогда бы я точно взбесился.
Гадость какая.
– Ох, из-звините, – шмыгает носом администратор. – Я думала… Она сказала… Документы показала. Я вам дозвониться не могла, чтобы уточнить. И, как координатор мероприятия, взяла ответственность на себя. Провела, чтобы на месте вам сообщить.
– Вторая ошибка за вечер. После третьей ваше агентство перестанет существовать, – отмахиваюсь от нее.
Двигаюсь дальше, хлопаю себя свободной рукой по карманам. Нахожу телефон. Действительно, недоступен. Я включил "режим полета" после звонка Даши.
Путь до двери кажется вечностью. Лечу, как сумасшедший, и волочу бывшую за собой, игнорируя ее блеянье.
– Костя, ты стал таким жестоким, – выдавливает из себя слезы. Вызывает лишь одно желание – стереть их пощечиной. Но баб я не бью. И вообще, привык решать проблемы другими методами. Более действенными.
– Что за документы ты администратору сунула? – зло рычу, вытолкнув ее на крыльцо.
Захлопываю дверь, отсекая нас от дома – моего личного оазиса, внутри которого должны царить мир и уют. И ради этого я готов сравнять с землей все, что находится за его пределами.
Яростно тру ладони платком, тяжело дышу и исподлобья зыркаю на Дашу. Она уже не такая смелая и наглая, ведь мы остаемся без свидетелей. Наедине.
И более сговорчивая.
– Их старые свидетельства о рождении, – послушно достает из клатча смятые бумаги. – Копии.
Выхватываю и, скользнув взглядом, рву их на несколько частей, отправляю в урну у скамейки.
– Сохранила же, – криво ухмыляюсь. – На память о брошенных детях? Это ненормально, Даш. Все, что ты делаешь, ненормально. Остановись.
– Нашла, когда документы собирала, – приподнимает подбородок и еле слышно шепчет: – На восстановление материнства.
– Ты… – не могу слов подходящих подобрать. Ярость смешивается с первобытным страхом. Сродни тому, что я испытывал четыре года назад. Когда мог потерять самое дорогое – своих дочек.
И вот все повторяется. Опять на сцене в роли главной злодейки человек, который должен быть самым близким. Поддерживать в трудный момент. Жизнь за детей отдать, если потребуется.
Но нет. Это все не о Даше. У нее другие мотивы. И тогда, и сейчас.
Деньги, удобство, личный комфорт. Ею движет элементарный эгоизм.
– Повторю: лучше остановись, – бросаю последнее предупреждение. – Пока не поздно.
– Кость, я все решила. Это и мои дети тоже, – выдает на рваном выдохе и прижимает сумочку к груди.
Делаю шаг к ней, протягиваю руку, но она уворачивается и семенит к воротам. Останавливается лишь возле поста охраны. Ищет помощи у болвана, который ее пропустил. Но тот хоть и тупой, однако все еще работает на меня.
– Вывести, Константин Юрьевич? – шустро реагирует, берет Дашу за предплечье.
Киваю – и она, не дожидаясь применения силы, сама покорно плетется за пределы тарритории. Шкафу под два метра ростом сопротивляться бессмысленно. Дочки шутливо зовут его Халком. Жаль, что толку от него, как от болонки в качестве сторожевой собаки. Впрочем, та полаяла бы для приличия, а этот…