Латунный город

Чакраборти Шеннон

Ужаснувшись, Али хотел было возмутиться, но его опередил Мунтадир.

– Аба, не можешь же ты…

Гасан гневно посмотрел на старшего сына.

– Мне что, и дальше позволять этим фанатикам бегать безнаказанными? И дожидаться, пока они весь город не поднимут на дыбы? – Король помотал головой. – Эти же шафиты заявляют, что для них освободятся рабочие места и жилищная площадь, если мы начнем сжигать Дэвов в их храме.

Али вскинул голову. Словам Каве он не придал большого значения, но его отец не был склонен драматизировать. Али знал, что, как и у большинства

шафитов, у Анаса были свои претензии к Дэвам. Это их религия требовала сегрегации шафитов, их Нахиды некогда велели истребить нечистую кровь, как будто речь шла о зачистке дома от крыс.

Но Анас не стал бы призывать к геноциду Дэвов…

Следующие слова отца вернули Али к реальности.

– Необходимо перекрыть им финансирование. Уберем один элемент, и останется «Танзим» на паперти со своими пуританскими идеями, – его серые глаза вперились в Каве. – Как далеко ты продвинулся в розыске их спонсора?

Визирь поднял руки.

– Все еще никаких доказательств. Только мои подозрения.

Гасан нахмурился.

– Оружие, Каве. Клиника в Маади. Бесплатный хлеб. У него явно толстый кошелек. Высшая каста, чистокровное богатство. Как такое возможно, что спонсор до сих пор не найден?

Али напрягся, но по досаде в голосе Каве было ясно, что он сам не знает ответов.

– Их финансы довольно сложно устроены, король. Не исключаю, что система сбора средств придумана кем-то из казначейства. Они используют в обращении валюты разных племен, обменивают провизию даже на эти жуткие бумажные деньги, которыми пользуются люди…

Кровь отлила от его щек. Каве перечислял один за другим все нюансы экономики Дэвабада, на которые Али регулярно жаловался Анасу, – во всех подробностях.

Ваджед навострил уши.

– Человеческие деньги? – Он ткнул пальцем в Али. – Ты у нас вечно талдычишь об этой валютной чехарде. Каве не показывал тебе документы?

Седце Али зашлось бешеным стуком. В который раз он поблагодарил небеса за то, что Нахид не было в живых. Даже необученный ребенок из их рода догадался бы, что он врет.

– Я… нет. Старший визирь со мной не консультировался, – выкрутился он на ходу, зная, что Каве считает его непроходимым идиотом. Он посмотрел на дэва. – Но если у вас вызывает трудности…

Каве ощетинился.

– Я имею дело с лучшими умами гильдии ученых. Сомневаюсь, что принц скажет мне что-то новое. – Он смерил Али испепеляющим взглядом. – Среди возможных покровителей мне называли имена некоторых Аяанле, – невозмутимо добавил он, поворачиваясь к королю. – Включая одно имя, которое может заинтересовать вас. Та Муста-Рас.

Ваджед удивленно похлопал глазами.

– Та Муста-Рас? Не он ли кузен королевы?

Али покоробило при напоминании о матери, а его отец нахмурился.

– Он, и я легко могу его представить в качестве покровителя кучки нечистых террористов. Аяанле всегда относились к политической жизни Дэвабада как к шахматной доске, за которой можно весело провести время. Тем более что сами они мирно отсиживаются в Та-Нтри, – он посверлил Каве взглядом. – Говоришь, нет доказательств?

Старший визирь отрицательно покачал головой.

– Никаких, мой господин. Только слухи.

– Я не могу арестовать кузена супруги из-за сплетен. Тем более что моя казна на треть заполнена золотом и солью Аяанле.

– Королева Хацет сейчас в Та-Нтри, – напомнил Ваджед. – Думаете, кузен к ней прислушается?

– О, в этом я не сомневаюсь, – ответил Гасан мрачно. – Уже прислушивается.

Али уставился себе под ноги, пока они обсуждали его мать, чувствуя, как горячеют щеки. Они с Хацет не были близки. Али забрали из гарема, когда ему было пять лет от роду, и передали на поруки Ваджеду, который взялся за воспитние будущего каида для Мунтадира.

Его отец вздохнул.

– Придется тебе самому отправиться туда, Ваджед. Поговори с ней. Я доверяю только тебе одному. Дай ей и всем ее чертовым родственникам понять, что она не вернется в Дэвабад, пока деньги не перестанут поступать в «Танзим». И если она хочет снова увидеть своих детей, пусть делает выводы.

Али почувствовал на себе взгляд Ваджеда.

– Да, король, – негромко ответил тот.

Каве встревожился.

– Но кто займет должность каида в его отсутствие?

– Ализейд. Ваджед будет отсутствовать несколько месяцев, не больше. Будет хорошая практика для принца перед тем, как меня не станет, а этот… – Гасан кивнул на Мунтадира, – …так увлечется своими танцовщицами, что забудет про управление страной.

У Али отвисла челюсть, а Мунтадир рассмеялся.

– О, это больно ударит по преступности. – Его брат хлопнул ребром ладони по запястью. – В самом буквальном смысле.

Каве побледнел.

– Но, король, принц Ализейд еще ребенок. Ему даже до первого четвертьвека далеко. Нельзя же доверять безопасность всего города шестнадцатилетнему…

– Ему восемнадцать, – уточнил Мунтадир с усмешкой. – Что же ты, визирь. Это две большие разницы.

Каве, в отличие от эмира, было не до смеха. Его голос сделался еще более писклявым.

– Восемнадцатилетнему мальчишке. Мальчишке, который, позвольте вам напомнить, однажды устроил публичную порку чистокровному вельможе, точно рядовому шафитскому простолюдину и вору!

– Он и был вором, – оправдывался Али.

Он помнил это происшествие, но не ожидал, что Каве тоже не забыл его. Это произошло несколько лет назад, в первый и последний раз, когда Али позволили проводить патруль в секторе Дэвов.

– Закон Божий для всех писан.

Старший визирь набрал в грудь воздуха.

– Как ни прискорбно, принц Ализейд, но вы не в Раю, где все мы подчиняемся Божьему закону… – Он продолжил дальше без паузы, не заостряя внимания на двойном смысле своих слов, но от Али он все равно не укрылся. – Но по законам Дэвабада шафиты не равны чистокровным джиннам. – Он умоляюще взглянул на короля. – Вы только что казнили джинна буквально за эти же самые слова.