Латвия под игом нацизма. Сборник архивных документов
Шрифт:
Через пару недель меня опять вызвали на допрос. Это был единственный случай, когда меня не били. Велели повторить все сказанное. Я это сделала, но отрицала письма из Либавы [Лиепаи], ссылаясь, что от боли я наболтала. Об этом мы договорились с Дорой в камере через дырку. Дора мне рассказала, что ее не бьют.
...Через некоторое время опять вызвали на допрос в амбулаторию, где допрашивали и часто избивали. За тонкой стеной приемной лежали больные, избитые полицейскими, а рядом занимались пыткой. В больнице, в ужасной грязи лежали мужчины с синими лицами, разбитыми головами.
На этом допросе меня не били, только издевались, толкали ногами, кололи пальцами в нос, совали кулаки в лицо. Буллитс спрашивал, кто вез лекарства в лес и как ее звать, не та ли женщина, которая была с нами, когда нас
Буллитс еще спрашивал о двух застреленных немцах, я ответила, что об этом ничего не знаю. Далее спрашивал об Иване Ивановиче Сниедзиньш и еще о каком-то парашютисте. Я сказала, что парашютистов я не знаю. Буллитс хотел знать, сколько раз мой муж приходил домой, я отрицала, что он приходил домой. Буллитс нахально меня выругал, обещал опять меня взять в работу. После этого я ждала больше недели, когда опять поведут бить и дождалась. После обеда меня опять вызвали и поставили в коридоре около стенки. Так я стояла некоторое время. Охранник говорил, проходя мимо меня, что мне опять будет плохо за то, что я врала. Тогда меня позвали в амбулаторию, где был Буллитс, «Длинный палач» и «Украинец». Буллитс меня спрашивал, кто вывез Калнмалс Карла. Я сказала, что это сделала я. Он мне не поверил. Выслал меня в коридор. Стоя в коридоре, я слышала голос Штейнбергс Доры. Допрашивающий что-то кричал, вышел, подбежал ко мне и ударил, говоря, чтобы я сказала, кто вывез Калнмалс Карла. Я сказала – я вывезла и иначе не скажу. Допрашивающий сказал, что получу опять. Меня позвали в амбулаторию, там стояла Штейнбергс. Мне велели повторить, кто вывез Калнмалс. Я повторила, за это Буллитс повел меня на чердак. Этот раз со мной пошли двое – Буллитс и «Длинный палач». На чердаке Буллитс заставил разостлать доски, где лежать, чтобы при избиении не запачкаться. Закрыв двери, он заставил меня раздеться догола. Я просила оставить рубашку и трусы, но он не разрешил. Посадили меня на доски, наложили кандалы и просунули палку между ног. Один бил, а второй издевался. Он спрашивал, кто вывез Калнмалс, я сказала, что это сделала я и иначе я не могу ответить. Еще спрашивали о застреленных немцах и о русских парашютистах. Буллитс уже второй раз отдыхал, когда в дверь постучали. За дверьми был «Украинец». Буллитс выругался на него, но все же открыл. Они о чем-то поговорили, после чего меня освободили и заставили одеться, что я сразу не могла сделать. Некоторое время я лежала голая, и около меня стояли 3 мужчины и издевались. Самый противный был Буллитс. Когда я поднялась, кое-как оделась и поползла по лестнице вниз, он меня еще ударил нагайкой по спине. В камере я пролежала две недели на животе, не могла пошевелиться, рук совершенно не чувствовала.
После этого случая меня больше не допрашивали. Я еще ожидала, когда меня вызовут, чтобы «уложить», ибо решение суда обо мне не было еще вынесено. Буллитс мне говорил, что в тюрьме я не останусь.
Один раз, когда я убирала амбулаторию, зашел Буллитс. Это было первый раз за три месяца. Он приветствовал меня словами: «Добрый день госпожа Закис, ну как дела госпожа, почему не приходит муж спасать, к другим же пришли». Я ответила в тон ему, что дела идут пока хорошо, а муж, наверное, не любит.
Другой раз я опять встретила его, но отвернулась и пошла мимо. Я убегала, когда замечала его, до того я его боялась. Один раз я чистила в коридоре шкаф. Он подошел и сказал, смотря в глаза – «Добрый день мадам».
Так проходили недели, мы все чего-то ждали. Но мы не ждали «вечера» как это говорили палачи. Они дождались «вечера», а мы получили «утро».
Нас освободила Красная Армия. Один из самых противных охранников, который хотел нас в бункер посадить, открыл нам двери.
Подпись: С. ЗАКИС.
25.07.1945 г.
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 28985. Д. 6. Л. 69–72. Подлинник. Рукопись.
№ 29
Свидетельские
ТЭЙБЕ, Лина Яновна, девичья фамилия Дане, родилась в 1909 г. 22 июля в вол. Попе в семье крестьянина...
Я носила сведения и продукты до января 1945 г. 29 января 1945 г. в 9 часов вечера ко мне пришли с «СД» Буллитс и украинец «Вовка». Спрашивали, где находится мой брат Фрицис Данне, на что я ответила – «Не знаю». После этого они стали делать обыск и нашли записку, которую Веселс вложил в альбом под фотокарточку. Тогда взяли мои документы и отвели меня в тюрьму. 30 января утром меня позвали на допрос. Буллитс спрашивал, где я взяла эту бумажку и что это за мужская одежда, находящаяся в моей квартире, т. к. у меня находилось кожаное пальто Веселс, которое я одевала в дождливое время, когда ходила в лес, и 3 пары брюк. Я сказала, что это все принадлежит Веселсу. Буллитс спросил, кем этот Веселс мне является. Я ответила, что это мой друг.
Тогда меня стали бить, чтобы я сказала, кто эту записку положил. Я думала, что Веселс, узнав о моем аресте, скроется, и сказала, что это писал он. После этого допрашивать прекратили.
30 января вечером меня опять вызвали на допрос, где впереди уже был Веселс. Меня спрашивали, кто дал эту записку. Так как я уже созналась, не было поэтому смысла отрицать. Была очень взволнована и сказала что он. Тогда Буллитс начал избивать Веселса, мне велел уходить. Уходя, я посмотрела назад и опять взволновалась. Придя в камеру – я выпила яд. Бумажку от яда бросила на пол, где остальные прочитали – «яд». Сейчас же позвали врача, который находился еще в тюрьме. Он сделал укол и давал лекарства. Нужно было вызвать рвоту. После этого в амбулатории пролежала 40 дней. На второй день Буллитс спрашивал, где я взяла яд. Так как я не могла сказать, где получила, т. к. тогда много людей потерпели бы, я сказала, что получила от своего брата в лесу, ибо этот яд хотела дать для собак.
Так в тюрьме просидела до 8 мая 1945 г., когда Германия капитулировала, нас из тюрьмы выпустила администрация. Когда пришла домой в свою квартиру на ул. Акменя № 2, оттуда была вывезена вся моя квартирная обстановка и вся моя одежда. Это увезли люди с «СД»: Буллитс, Лерхе, Вовка. Так как у меня теперь квартиры нет – я живу у сестры на ул. Саулес № 48.
Подпись: /Л. Тэйбе/.
« июля 1945 г.
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 28985. Д. 6. Л. 83–85. Подлинник. Рукопись.
№ 30
Свидетельские показания связника партизан Штраус Юлии от 23 июня 1945 г
Перевод с латышского
АВТОБИОГРАФИЯ и ОТЧЕТ
ШТРАУС Юлия Давидовна, девичья фамилия АБОЛИНЬШ
Родилась 3 марта 1901 г. в волости Попе, в семье батрака. Насколько я помню, все время ходила работать к чужим людям... Мой муж и сын ушли вместе с Красной Армией...
11 марта 1944 г. явился ст. полицейский вол. Попе Зуймач Фрицис и айзсарги Гемуте Валдис, Краутманис Паулс. Они сказали, что производят домашний контроль. Посмотрев в комнате, где ничего не было, сказал, чтобы я вышла в огород и показала, кто там ходит. Ничего плохого не подумав, я пошла. Только успела выйти за двери, как Зуймач стукнул меня по голове и спрашивает, где мой брат Эрнест Аболиньш. Я ему ответила, что просто не знаю. После этого удрала обратно в комнату, где Зуймач меня обработал, как следует. Найти правду нигде не могла, так как какой избиватель, такой и судья.
4 августа 1944 г. Зуймач Фрицис явился опять ко мне, сказал, чтобы оделась и пошла бы с ним. После этого он всех обругал и сказал, что восхода сталинского солнца я не увижу. По дороге в полицию он меня спрашивал, где Кронбергс, Жанис. Ответить я могла только одно – не знаю. Он в свою очередь опять сказал, что, когда с живой кожу снимут, тогда будешь знать.
Войдя в помещение полиции, где находились уже много арестованных, он сказал, что если кто-нибудь попробует пошевелиться, он того застрелит. Через час зашли три немца, пересчитали нас и приказали нам не шевелиться. Ночью прибыла машина, чтобы нас увезти неизвестно куда. Тогда опять Зуймач Фрицис с айзсаргами взял руководство в свои руки и посадил нас в машину и отвез в Виндавскую [Вентспилсскую] тюрьму.