Лавандовые тайны
Шрифт:
Опустевшем и холодном.
В нем давно никто не жил – после смерти отца мать сошла с ума, и была отправлена в соответствующее заведение, а Тимиру родственники определили в закрытую школу. После Экзамена, на котором она чуть не уничтожила Тойво, своего врага, как она думала, ее отправили в ссылку, даже не дав заглянуть домой. Все, что у нее было в школе – отправилось вместе с ней в Ильдаум.
В деньгах она не нуждалась: у отца было недурное жалованье на должности государственного чиновника, у матери – хорошее приданое. Тимира могла
Но замуж, разумеется, она стремилась, как положено любой порядочной девушке.
Раньше. До приговора.
Но и в ссылке могла бы найти мужа в провинции – в Ильдауме она пользовалась успехом у молодых людей хорошего происхождения.
Если же теперь господин Э реализует свою угрозу, замуж ее не возьмет даже последний нищий с площади Огней.
Дом семьи Тимиры располагался в хорошем районе и за ним за небольшую мзду присматривал управитель квартала. Прогревал камины зимой, чинил крышу, уничтожал заросли вьюнков, стремящиеся захватить фасад.
Он же подготовил для Тимиры одну из комнат – убрать ее, смахнуть пыль, сменить белье на постели, прогреть холодные стены.
Кухарку она не успела нанять, так что питалась пока хлебом и сыром – идти в таверну не хотелось. Ворох писем с поздравлениями ей тоже принес тот же управитель, оставив на пороге и не беспокоя госпожу.
Письмо в алом конверте было от Тойво – она не ошиблась. Он вежливо и холодно благодарил ее за встречу и просил разрешения прийти на чай по всем правилам этикета.
После откровенного разговора у него дома, когда Тимира увидела его саламандру, возвращаться к церемониям высшего света было странно. Но она собственными руками отмыла от пыли лучший сервиз – с искусными рисунками, очень тонко и точно изображающими сцены охоты. И сама заварила чай, сбегав в лавку за пирожными. И в ожидании назначенного часа на нервах съела несколько штук. Когда колокольчик у двери звякнул, Тимира как раз распределяла по блюду оставшиеся так, чтобы не было заметно убыли.
Но Тойво к ним даже не притронулся.
В своем старомодном, не по размеру сюртуке он сидел за столом, так и не сделав ни одного глотка чая, и молчал, глядя на Тимиру.
Она же испытывала слишком много разных чувств, и не могла определиться, какое из них самое главное.
Тут была и робость перед незнакомым мужчиной, знавшем о ней самое тайное и стыдное.
И вина, неизбывная, страшная – за то, что она стала причиной его бед.
И жалость – пока ее ссылка больше напоминала летние каникулы для скучающих девиц, он был заточен в одной из самых страшных тюрем империи.
И благоговение перед сильным магом, сумевшим сохранить свой огонь даже в таких условиях.
И уважение к человеку, только вчера говорившему с самим императором.
И щемящая нежность, настоящая, женская, которую хотелось выразить заботой, но ничего кроме этого глупого чая с пирожными Тимира предложить ему не могла. Даже ужина.
И еще – искристый интерес. Зачем он пришел? Что он хочет сказать? Чем теперь Тимира может ему помочь?
Она ведь чуть не помешала ему в очередной раз.
С этого она и начала.
– Прости меня, – сказала Тимира, легко и незаметно для себя называя его на «ты». После всего, что их связало, это казалось самым естественным обращением, хоть и идущим поперек всех правил этикета. – Я рассказала все в Экзаменациуме, потребовала, чтобы тебя снова проверили, но они…
– Нет, нет, – поспешно возразил он, неловко привставая и чуть не опрокидывая чашку. – Не извиняйся, пожалуйста. Ты все сделала правильно, и в конце концов все вышло, как надо. Собственно, это я и хотел обсудить. Император велел поговорить с тобой…
Тимира замерла. Единственный раз она видела императора, когда была еще совсем маленькой, на каком-то грандиозном приеме во дворце, куда взяли даже детей. Но потом случилась смерть отца и весь этот скандал… Сложись жизнь иначе, она была бы вхожа во дворец и наверняка познакомилась бы с самым могущественным человеком в стране лично, но сейчас она была настолько далеко от двора, насколько возможно. Никто не подпустит опасную преступницу так близко к императору. Даже если ей вернули все права – общество все равно помнило позорный шрам на ее шее – удавку, не дававшую пользоваться магией.
– О чем же?
Ее чай тоже остывал, а съеденные второпях пирожные смерзлись в желудке в тяжелый сладкий ком.
– История с саламандрой наделала шума. Люди не успокоятся, пока не узнают всю правду обо мне. Поэтому им нужно рассказать подходящую байку, за которой мы скроем произошедшее на самом деле. Император предложил рассказать все, как было, тем более, твой отец давно мертв, и тень, брошенная на него, не коснется императорского двора. Но я отказался. Это повредит тебе.
Он сказал это очень спокойно, твердо, несмотря на внешнюю нервозность. Позже она узнала, что в этом был весь Тойво – когда он принимал решения, которые считал справедливыми, его уже ничто не могло поколебать.
– Ты не хочешь навредить мне… – в горле Тимиры встал комок. – Но ведь я навредила тебе.
– Мне было десять. Я уже знал… многое знал… достаточно знал о жизни, когда увидел тебя на том острове, – рука Тойво, лежащая на скатерти рядом с чашкой, сжалась в кулак, но он не отвел глаз от лица Тимиры и продолжал говорить. – И когда я понял, что он делает с тобой…
Тимира зажмурилась. Она не хотела думать об этом. Не сейчас. Никогда.
Черные глаза Тойво снились ей в страшных снах с того дня и до Экзамена, на котором она все вспомнила. Эти черные глаза она ненавидела большую часть своей жизни. И даже теперь, когда она знала, что в них была боль и жалость, а не желание убить ее и ее отца, она не чувствовала себя спокойно под его пристальным взглядом.