Лавка ужасов
Шрифт:
– Меня тоже, - усмехнулся Эйнари.
– Знаешь, ты не кажешься мне похожей на человека, что слепо идет на поводу у чужого мнения.
– Я и не иду. Мама с папой не убеждали меня, что живых мертвецов не бывает. Но для меня это - сама собой разумеющаяся вещь.
– Просто ты их никогда не видела, - сказал Тойвонен. Так спокойно, будто речь шла о редких австралийских животных.
– Верно, - Ангелина благодарственно кивнула, приняв бокал из рук подошедшего официанта. Дождалась, пока парень отойдет от стола.
– Но зомби не бывает вовсе не потому, что я в них не верю или не видела их. Они просто не существуют! Не могут существовать! Это хорошо для Голливуда, а не для современной России.
– Ну вот, ты уже говоришь словами Тихомирова, - констатировал финн.
– Костя тоже догадывался о том, что мир не таков, как принято считать. И гордился этим своим подспудным знанием. Но первым закричал «Не может быть!», когда друг рассказал ему о реальном столкновении с инаковостью мира.
– Тоже верно, - произнесла Ангелина и, пригубив коктейль, продолжила: - И я прекрасно его понимаю. Мне ведь тоже очень не хочется, чтоб по Москве летали дьявольские мухи и разгуливали живые мертвецы.
– Об этом есть, кому позаботиться, - пожал плечами Эйнари.
– Егор, к примеру.
Отец Никодим. Или твой покорный слуга. Знаешь, я, в общем-то, не стремлюсь заставить тебя поверить. Ты ведь сама захотела меня послушать.
– С тобой не поспоришь, - улыбнулась готесса.
– Чего я тоже не собиралась делать.
Придется, - девушка печально вздохнула, - принять факт реальности зомби как неизбежное. Надеюсь, что если я сама вдруг встречусь однажды с кем-нибудь из них, поблизости окажется опытный некромант. Часто в мире случаются такие заварухи?
– Совсем не часто, - сказал Тойвонен.
– И еще реже - сами собой. Обычно кладбища ворошит кто-то из некромантов, решивших использовать свой дар во зло.
– Что, и такие бывают?
– поставив бокал, Ангелина испуганно воззрилась на собеседника.
– Бывают, - промолвил Эйнари.
– Но их гораздо меньше, чем таких, как Егор.
– А сам он как поживает?
– спросила девушка.
– Жив? До сих пор этим занимается?
– Егор прекрасно себя чувствует, - с улыбкой промолвил Эйнари.
– Он иногда бывает в Москве - заходил ко мне пару недель назад. Мы славно погуляли. А вот заказов у него теперь немного. Времена не те. Так что Егор теперь все больше по основной специальности трудится. Дизайнером.
– Слушай, а старого колдуна тоже он воскрешал? Получается, что Егор не такой уж и добрый?
– Нет, - улыбнулся Эйнари.
– То был другой некромант. Видишь ли, история приключений Егора Киреева - она на самом деле очень длинная. Несколько книг можно было бы написать. Так что давай мы пока оставим парня в покое.
– Хорошо. А как Олеся? Все еще при нем?
– Нет. Срок ее службы давно истек. Живет теперь где-нибудь своей тайной жизнью.
А может, пала от руки ретивого охотника. Кстати, факт ее существования тебя почему-то не удивил…
– На фоне скачущих по кладбищу оживших трупов казаков вампиры смотрятся весьма обыденно, - рассмеялась девушка.
– Но ты снова прав. Я много читала о кровососах, смотрела фильмы. Мне нравится вампирская эстетика. Но я никогда не думала, что все это - правда…
– Далеко не все, - покачал головой Эйнари.
– Всю правду о вампирах знают, наверное, только они сами.
– Так их много?
– глаза готессы вспыхнули огнем живейшего интереса.
– Побольше, чем зомби, - усмехнулся Эйнари.
– Причем - намного больше.
– А ты знаком с кем-нибудь из них?
– Да, - кивнул хозяин «Лавки ужасов».
– О нем и будет мой следующий рассказ.
Глава 3
«Четыре заявления о пропаже детей поступили в милицию Санкт-Петербурга всего за один день…».
Дома я телевизор не смотрю. У меня даже каналы не настроены - использую свой Sony только для видеоигр. Но сейчас, стоя в очереди за коктейлем в небольшом магазинчике, волей-неволей вынужден слушать бестолковую болтовню дикторов и корреспондентов. Должно быть, хозяин установил здесь «ящик», чтоб продавщицам не было скучно. Скука - она порой ведет к рассеянности, а рассеянность - к недостаче в кассе.
– Какой ужас!
– всплескивает руками пожилая женщина, стоящая в очереди передо мной.
«Знали б вы, бабушка, что такое истинный ужас», - внутренне усмехаюсь я.
Очередь медленно продвигается, и я получаю возможность увидеть происходящее на экране. Там как раз показывают портреты пропавших детей. Трое из четверых - детдомовцы. Хмурые, неприветливые, невыразительные лица. Четвертый - из обычной семьи, проживающей в Выборге. Как говорят, не в первый раз сбежал из дома.
Довольно симпатичный мальчик.
Нет, вы не подумайте, я не в этом смысле. С ориентацией у меня более чем порядок.
Просто у этого пацана, в отличие от предыдущей троицы, лицо было честным и… чистым. Сразу было заметно, что он еще верит в справедливость этого мира. Вполне возможно, он и бежал раз за разом от родного порога, чтоб где-нибудь ее отыскать.
Где они сейчас, эти дети? Что с ними? Ведь мир далеко не справедлив, нет. Он хитер, коварен, расчетлив. И предельно жесток.
Недавно я читал в газете «Вне закона» документальный рассказ о маньяке-педофиле, насиловавшем детей в городских подъездах. Один эпизод той статьи врезался в память навечно - тот, где описывалось, как этот гад, надругавшись над очередной жертвой - одиннадцатилетним мальчиком, - решил как следует над ним поиздеваться.
Не могу без содрогания вспоминать об этом. В общем, маньяк сунул руку мальчишке в задний проход и вырвал ему кишечник.
После таких известий начинаешь даже радоваться тому, что собственное детство прошло под неусыпным контролем родителей. А ведь когда-то сам хотел сбежать из дома… Кто знает, чем это все могло закончиться?
Меня зовут Максим. Мне двадцать пять лет. Я живу в Санкт-Петербурге. Учусь на юриста. Свободное время обычно провожу со своими друзьями около станции метро «Проспект Ветеранов». Изредка захаживаю в рок-клуб «Порт». Да, я люблю рок. Но я совсем не тусовочный персонаж. Многие питерские неформалы почти ежедневно торчат на площади Искусств, а к середине ночи переползают на Марсово поле. Меня там можно встретить не чаще, чем раз в полгода. Не люблю чересчур уж большие и шумные сборища.