Лавондисс
Шрифт:
Сок сочился на пол, образовывал лужи, медленно стекал под уклон. Стало тепло и уютно. Зеленый свет струился из самих стен, хотя снаружи стояла суровая зимняя ночь.
Она закрыла глаза, буквально на мгновение. Но когда вновь открыла их, тело Скатаха сгнило до костей. На стенах выросли ветки, они бежали по камню как вены.
Таллис опять закрыла глаза. Внутри нее двигались образы. Сменялись сезоны. Прилетели птицы, свили гнезда и улетели на юг. Ушли стада, пошел снег. Она открыла глаза. На том месте, где лежал Скатах, вырос падуб. С его ветвей свешивались раздавленные куски человеческих костей, сверкавшие в зеленом свете. Падуб дрожал. Комната вокруг Таллис двигалась, усики дерева бежали по полу и потолку,
Ее подняли в воздух. Сильные руки держали ее за талию, сильные пальцы обвились вокруг ног. Она висела неподвижно, широкие лица листьев защищали ее, накрывали, как кожей. У губ трепетали ягоды, она лизнула их и проглотила. Замок вокруг нее стремительно менялся: камни превращались в дерево, комнаты в поляны, крепость — в лес. Тело зажало, как между большими деревьями. Ей стало больно, и она закричала; испуганные птицы взлетели к пологу леса.
Ее подняло, скрутило, перевернуло и поглотило. Неестественный зеленый свет осветил дуб и вяз, скользнувшие ей навстречу; они росли с фантастической скоростью, их ветви тянулись друг к другу и переплетались. Граб двигался мягко, как змея, лианы изгибались, плющ полз по мшистой коре, тянулся к ней, щекотал мягкими пушистыми прикосновениями.
Потом прикосновения стали сильнее и грубее; ветви раздвинули ее ноги, грубая кора царапала тело, ударяла ее, все тяжелее, все болезненнее. Таллис корчилась от боли, но ничего не могла поделать: возродившийся лес крепко держал ее, и она почувствовала, как отростки вошли в нее, одним бесконечным движением, наполнили ее, разбухли, стали терзать изнутри — пальцы боли, осколки смертной муки; извивавшиеся змеи протянулись по всему телу, до кончиков пальцев, поднялись по спине, завились вокруг ребер, поднялись еще выше, наполнили живот, легкие, горло...
Таллис старалась держать глаза открытыми, чтобы видеть свет; давление изнутри раздувало ее и она беспомощно чувствовала, как горло разбухает. Голова кружилась, живот бурлил. В горле что-то двигалось. Оно медленно и мучительно ползло ко рту, дюйм за дюймом. Она попыталась срыгнуть, ничего не получилось; сжалась и опять отчаянно попробовала выплюнуть душившее ее нечто.
Внезапно оно вышло само. Таллис открыла рот до предела, закричала и изо рта вытекла огромная ветка, похожую на плотную коричневую змею. Змея разделилась на две, каждая половина свернулась вокруг ее головы; лопнули почки, из них появились листья, крепко обнявшие череп. Ветка стала толще, и губы Таллис разошлись, челюсть треснула. Потом все стихло.
Что-то трепетало внутри ее, в самом сердце. То замирало, то дрожало опять. Лес, освещенный загадочным зеленым светом, молчал. Она находилась в его сердце. Она видела, как над ней шествуют солнце и сезоны. Иногда лес окутывал влажный туман, иногда дул ветер, раскачивая ветви и стволы; потом все замирало. Иногда свет исчезал, листья опадали и шел замечательный снег, исчезавший под ней. Потом зелень возвращалась.
Движение внутри стало беспокойным, почти требовательным. Иногда оно подкатывалось к горлу, в остальное время не выходило из желудка. При этом Таллис равнодушно осознавала, что у нее не осталось этих органов. Кости черепа сгнили, плоть исчезла, в дереве осталось только впечатление от ее лица. По венам тек сок. Под кожей ползали насекомые и рыли в ней ходы. Над лесом кружили перелетные птицы. Они садились на нее, клевали насекомых и улетали; их клювы больно жалили ее кору.
Одно дерево стало падать. Таллис с печалью смотрела на его медленное угасание. Его ветки упали на руки соседей. Сезоны сменяли друг друга,
Она постарела. Кора потрескалась, ветки опали. По ногам побежали линии болезненного гниения. Движение внутри наполнило ее полностью, в животе бесконечно трепетали крылья и требовательно били клювы.
И, однажды, живот лопнул. Ствол дуба открылся, не выдержав напора сил земли. Ее обожгла невыносимая боль и она закричала, страшным голосом леса. Треснула кора, жесткое дерево под ней раздалось в стороны, как лопнувший нарыв, и из него хлынули наружу черные птицы, тысячи стервятников, с блестящими глазами и клювами. Внезапные роды лишили ее сил, и она равнодушно смотрела, как они взлетают, мечутся и прорываются через полог леса вверх, к яркому свету. Она чувствовала себя опустошенной, но выполнившей свой долг.
По лесу бродили огромные звери, некоторые походили на вепрей, другие на медведей; они становились на задние ноги, толстые как дубы, и жевали ягоды и листья с верхушек деревьев. Плотные шкуры, черный, коричневый или белый мех, зараженный паразитами; ничего похожего Таллис не видела. Лица покрывали странные выросты, сверху росли рога, зубы во рту торчали во все стороны. Но по лесу бродили и другие звери, поменьше и побыстрее. По веткам прыгали банды обезьян, их острые глаза глядели на нее, маленькие руки щипали кору ее лица. О ее ноги терлись олени. Однажды бежавший мимо большой лось запутался в ветвях дерева. В панике он обломал об нее рога, кусок за куском. Еще долго она с печалью вспоминала его отчаянный крик. Его тело лежало у ее ног, медленно погружаясь в мох и грязь.
Похолодало. Зеленый свет сменился серым. Завесы падуба и плюща защищали ее от приближающей зимы, но лес стал черным и мрачным. Под ней крались волки, сражались друг с другом и пожирали мертвых. Ее обдувал беспокойный ветер, лед намерзал на ветках, проникал в раны ее тела, расширял их; ствол начал трескаться.
Она почувствовала, как из тела уходит сила. Она начала наклоняться и, внезапно, сломалась, упала на руки соседа и осталась лежать, постепенно погружаясь в его ветви. И провела так почти вечность. Но вот налетел жестокий ветер, весь лес содрогнулся; она выскользнула из объятий любовника-гиганта и тяжело упала на землю. Он осыпал ее листьями. Много лет они падали на нее, а потом ее полностью закрыл снег. Маленькие зверушки прятались в ней, прорывая ходы в ее гниющих недрах.
Внезапное движение. Мимо прошла серая тень, вернулась, посмотрела вниз. Таллис почувствовала человеческий пот. И увидела шкуру лося и волчий мех.
Со сморщенного от холода лица на нее ласково поглядели блестящие глаза. Руки мальчика пробежали по ее лицу. Он покачал головой, коснулся ее глаз, рта, носа, и Таллис поняла, что он видит намеки на лицо внутри дерева.
Он улыбнулся; ледяной ветер ужалил сломанные зубы и мальчик прикрыл рот ладошкой; на глазах выступили слезы боли.
Вынув из-за пояса каменный топор, он осторожно ударил ее по шее. Он дрожал от холода и голода. Мороз сковал волосы и мех его капюшона, но мальчик рубил и рубил дерево, и вскоре его кожа засветилась, на лице блеснул теплый пот. От него шло тепло, и Таллис это понравилось. Он рубил и обтесывал, и вскоре она почувствовала, что отделилась от гнилого дерева. Он легко поставил ее вертикально, хотя она была выше его. Он погладил ее тело, посмотрел на лицо, срезал топором остатки веток и счистил кору вместе с выступающими шрамами старых ран.