Лавондисс
Шрифт:
— А потом?
— Вернусь в твой мир. Продолжу работу отца.
«Но ты умрешь, — печально подумала она. — Ты умрешь под дубом. И тебя сожгут на погребальном костре. Только такую свободу ты обретешь на великом поле Бавдуин. Свободу смерти.»
От хода событий у Таллис закружилась голова. Уинн-Джонс уехал к тутханахам. Но она не может дать ему уйти! Он нужен ей, особенно теперь, когда она нашла место, откуда Гарри вошел в Лавондисс. Ей нужен его совет, его интуиция... даже его помощь. И как он пересечет болото? Он же не умеет открывать пустые пути и пороги...
— Он умрет.
Таллис посмотрела на Озерную Пловчиху. Поняла ли лошадь то, что она пообещала ей? Если поняла, если такая магия работает в этом мире, то кобыла — единственная надежда старика. И если он благополучно вернется домой и сумеет какое-то время прожить с Тигом, успеет ли она вернуться и расспросить его после путешествия, в которое она должна очень скоро отправиться: в самую высокую комнату крепости, в пещеру, по следам Гарри.
Она объяснила свой план Скатаху.
— Быть может он сумеет выжить, если у него будет моя лошадь. Но не уходи без меня. Не поднимайся на утес, пока я не вернусь. Я хочу пойти с тобой в Бавдуин. Я хочу быть там, когда ты найдешь других.
— Тогда торопись, — ответил он. — Я буду ждать тебя два дня. Остальные ищут меня. Мы должны начать сражаться вместе. Я не могу дать им умереть.
— Жди меня, — требовательно сказала она. — И берегись шамана даурогов. Он молод и очень опасен.
— Я могу присмотреть за собой, — мрачно сказал Скатах и кивнул на подергивающееся тело предводителя скарагов, все еще насаженное на копье.
Таллис забралась на Озерную Пловчиху и, подгоняя лошадь, поскакала через ночь на юг, в зону сменяющих друг друга времен года.
Она нашла Уинн-Джонса. Он сидел на скальном выступе, истощенный, несчастный, умирающий от голода. Она поймала птицу, ощипала ее и приготовила на костре, нарезала мясо ломтиками и дала ему. Из костей она сварила бульон, используя корни, выросшие летом, и через какое-то время он почти восстановил силы. Но наотрез отказался возвращаться на север.
— Не вижу смысла продолжать искать место смерти сына. Я знаю, что его ждет. И не хочу это видеть. Спасибо тебе, ты спасла меня от неминуемой смерти. Но я лучше попробую найти дневник и сразиться с Тигом, чем умру от холода или стану добычей волков там, где ничто не напомнит мне о том сплошном удовольствии, которое я испытывал всю свою жизнь. Эти записи слишком дороги мне.
— Тиг намеривался сжечь их, — сказала Таллис. — Как он сжег твои райятуки.
— Да. Он может сжечь несколько листов пергамента. Но я прожил в лесах много лет и написал намного больше того, что осталось в хижине шамана. Несколько страниц скорее всего потеряны, но основное спрятано. Только Мортен знает где... моя дорогая Мортен...
Он печально посмотрел на Таллис.
— Если ты найдешь ее, пошли ко мне.
— Попробую. И притащу с собой Скатаха.
— Как? Ты не сможешь. Ты уже видела его смерть.
Таллис улыбнулась.
— Дикая всадница, прискакавшая, чтобы стащить его с погребального костра. Похоже она его любит. И он еще не умер. Но ты сам сказал мне, в хижине,
Рука Уинн-Джонса легла на ее запястье.
— Желаю тебе удачи. И, надеюсь, ты найдешь Гарри.
— Конечно найду. Я уже нашла его револьвер. Он был там, в замке. Это дорога в Лавондисс. Там есть пещера. Мне осталось только открыть через нее портал.
Уинн-Джонс слабо улыбнулся, его изувеченное лицо потеплело. В здоровом глазу появился знакомый взгляд.
— Что? — спросила она.
— Запомни, если сможешь... — начал он. — Когда пойдешь за ним через первый лес, не переставай спрашивать себя: почему он не сумел вернуться? Что держит его в ловушке? Не сделай ту же самую ошибку. Не иди слишком быстро. Внимательно следи за знаками зимы, леса, птиц. Где-то в сумятице образов и рассказов, которые ты носишь в себе, спрятана причина, по которой Гарри не сумел вернуться. — Он откинулся назад. — Хотел бы я помочь тебе чем-нибудь еще. Увы, нечем. Но я уверен, что ошибку можно найти в твоих историях. Ты должна войти в Лавондисс как наивный ребенок, а не как опытная женщина. Смотри и слушай как дитя. Тогда ты увидишь ошибку и избежишь ее...
— Спасибо за совет, — сказала Таллис. — И вот ответный подарок — моя лошадь.
— Но у меня есть лошадь.
— Моя умеет переплывать озера.
— А. Это действительно может помочь.
— Она твоя. Обращайся с ней нежно.
— А ты присматривай за моими сыном и дочкой. И не очень расстраивайся.
— Если я смогу направить события в нужное русло, я спасу и Гарри, и Скатаха. Обоих. Я пойду до конца.
— Мне нравится твоя решимость, — сказал Уинн-Джонс, нежно сжимая ей руку. — Раньше я был пессимистом. И считал, что тебе суждена неудача. Но теперь уже не уверен. Этот мир разрушается, но ты заново творишь его, очень быстро. Ты создаешь истории. Вызываешь изменения. В твоих зимних песнях и странных мелодиях есть магия, благодаря которой у твоей истории может быть счастливый конец.
Таллис поцеловала его холодные тонкие губы, и ласково провела рукой по ужасным следам дикой атаки Тига.
— Счастливого пути, старый человек.
— Не беспокойся за меня. И ты — не забудь. Пускай ребенок всегда едет рядом с тобой.
— Не забуду.
В глубине души Таллис понимала, что Скатах не дождется ее, но все-таки была потрясена, обнаружив, что он обманул ее. Костер догорел больше дня назад. Она со злостью пнула пепел и завыла, от тоски и разочарования.
— Ты должен был дождаться меня! Я могла бы спасти тебя!
Глазами Скогена она увидела только тени давно прошедшего лета. Через Морндун — корчащихся духов и призраков, уплывавших в деревья, когда они понимали, что на них глядят. Мертвые были повсюду, они истекали кровью в холодной воде, ожидая начала своего путешествия.
И ни малейшего следа человека, которого любила.
Хотя он и поохотился в лесу, для нее. На ветках висели куски маленьких животных, аккуратно упакованные в кожаные мешочки. Она со злостью схватила еду и швырнула на берег реки, но, подумав, подобрала драгоценное мясо и привязала к тощему жеребцу.