Лайдайа. Первый человек
Шрифт:
Едва я перешагнул порог трактира, как меня накрыла волна гула. В очень просторном зале с высоким, до самой крыши, потолком сидело с сотню глоток, активно переговаривающихся между собой. И тут пошла цепная реакция. Первыми замолчали ближайшие ко входу столы, а сидевшие за ними гномы разинули рты. Потом пошли следующие по отдаленности столы, пока не замолчали самые дальние.
Я замер, напряженно оглядывая местных. В основном были гномы, многие из которых были в при оружии, пусть и не в латах, но кольчуги явно были у всех. Но вот присутствовали не только коротышки. За одним из столов
У этих странных существ был довольно приличный рост, это видно даже когда они сидели. Внушительные габариты и угрожающие клыки, видневшиеся из-под нижней губы, делали этих существ пугающими на вид.
– Что это за уроды?
– спросил я у гнома.
– Это орки, - пояснил тот, - лучше с ними не пересекаться. Агрессивные и злобные, а драку любят, как гномы механизмы.
– Понятно, - кивнул я, - у тебя есть амулет?
– Да, - кивнул гном, - сотник выдал. Поэтому можешь спрашивать все, что угодно!
Гринор повел меня куда-то к угловому столу, лавируя между столами. А я шел за ним, вслушиваясь в разговоры оживившейся толпы. Они обсуждали меня, мой внешний вид, мои цели. Я с некоторой долей веселья отметил разные слухи, активно распространяющиеся по залу. Например, кто-то сказал, что я каждый день буду забирать девственниц. Для чего - непонятно, но желающих оказалось много. М-да, и ведь ничто баб не испугает. Даже длинный шрам, пересекающий мое лицо поперек. Тоже память о неприятном событии.
И вот Гринор усадил меня за угловой стол, а сам подозвал девушку гномку с подносом и стал ей что-то говорить. Та что-то черкала в небольшом блокноте с желтоватыми страницами (у них есть бумага, вот чудо), при этом разглядывая меня исподтишка. Заметив ой взгляд, она отвернулась, густо покраснев. Ни хрена себе, это что такого могли про меня напридумывать, что от одного моего взгляда молодая девчонка так покраснела? Ох уж эти деревни, слухи расползаются со скоростью света.
Я оперся спиной о стену, позволив себе расслабиться. Прикрыв глаза, я стал слушать общий галдеж зала, и мне даже показалось, что я вернулся обратно. Но нет, вокруг все так же были вооруженные гномы, что-то яростно обсуждавшие друг с другом. Язык гномов был довольно грубым по звучанию, под бас самих гномов. У меня голос был довольно мягкий - баритон, причем, петь у меня всегда получалось. И сейчас, сидя за столом с закрытыми глазами, я вдруг почувствовал непреодолимое желание спеть что-то под настроение.
На ум пришла одна красивая песенка из одного русского мультфильма. Очень красивая песня, она мне показалась подходящей под ситуацию. И я запел. Голос был поначалу хриплый, но потом быстро оживился, а тихие слова полились над столом, слышимые лишь одному мне. Красивая песня, называется "Перышко".
Я забылся. Мне всегда нравились только русские песни, не современные, а старые. У них всегда был глубокий смысл, а красивые голоса исполнителей с не менее красивой музыкой пробуждали в душе странное чувство - одновременно хотелось и плакать, и смеяться, и молчать.
И вот последние слова слетели с моих уст. На душе было легко, а в голове прояснилось. Но только еще больше хотелось выпить, а с завтрашнего дня попытаться разобраться со всей возникшей ситуацией. Я открыл глаза и удивленно посмотрел на гнома сопровождающегося и разносчицу. И если Гринор смотрел на меня с восхищением, то девушка вытирала краешком одежды блестящие слезы. Она поставила поднос со снедью на стол и быстро убежала.
Когда к гному вернулась способность соображать, он замер, а в его глазах читалась внутренняя борьба. В итоге какая-то сторона победила, а гном пошарил рукой на поясе и выудил шар на веревке, точь в точь, что был у Доринера. Шар незримо блеснул, а гном заговорил на чистом русском языке:
– Это была очень красивая песня!
– пораженно сказал гном.
– Неужели?
– усмехнулся я, - Прям-таки и красивая? Простая песня.
– Главное - не песня, а ее исполнение! Ты же эмоциями так ударил, всех в зале зацепило! Они просто не поняли, откуда такие эмоции, а так бы тоже сейчас к тебе приставали.
– В смысле, эмоциями?
– не понял я.
– Ну как же! Эмоциями! Ты пел и так живо и чувственно представлял все, что всех достало! Наши-то менестрели ни голоса не имеют, ни петь нормально не могут!
– Да объясни ты, наконец, что ты имеешь в виду?
– я поторопил гнома, хотя настроение было отличное.
– А у вас что, не так поют?
– удивился гном, но под моим взглядом решил пояснить, - Хотя, что же я, у вас там все по-другому. Так вот, когда ты поешь, то внутри испытываешь эмоции от песни. И ими ты как бы делишься с другими. И если ты умеешь петь так, что в слушателях просыпается то же чувство, что и в тебе, то и голос не нужен. Вот ты сейчас и пел красиво, и эмоциями так делился, что вон, Мирту аж прослезиться заставил!
– Хм, - я пытался переварить необычное представление местных о песнях, - то есть, если бы я спел что-то о войне, то вы бы за оружие схватились?
– Смотря, какая песня, - Гринор задумался, - кто-то вспомнил бы свое боевое прошлое, кто-то бы драться захотел, а кто-то бы поддерживал тебя как принято у воинов. Но у орков лучше такого не петь, а то проблем не оберешься!
Гринор засмеялся своей незатейливой шутке, я из вежливости тоже изобразил смех. А сам заинтересовался идеей. А что? Устроился бы местным артистом, песен я много знаю. Греб бы деньги лопатой и в ус не дул, хех! Но вообще идею стоит обдумать.
Так, а что это я не ем? Непорядок! Нужно срочно исправлять это недоразумение, иначе меня свой же желудок прибьет. Я осмотрел принесенную еду. Рот машинально заполнился слюной, а руки схватили первую миску. На подносе стояло полно глубоких мисок с разными яствами - мясной похлебкой, отбивной, картошкой с тушеным с овощами мясом. И во сколько же это все обошлось? У нас бы одна отбивная стоила бы в половину моей зарплаты.
– Гринор, и дорого все это дело стоит?
– я окинул рукой поднос.