Лайла
Шрифт:
Затем снова задумался.
Потом он посмотрел на неё. "Иногда я думаю, что я плохой человек, Лайла. А затем является некто вроде тебя и показывает, насколько же я дрянной."
Они поговорили о прошлом.
– Милли уехала и никто не знает куда. Минди вышла замуж, - сообщил он ей.
– Всё пошло насмарку. Ты даже не представляешь себе, как всё стало плохо.
Но она не слушала. Ей хотелось разговаривать только о Флориде.
Когда она ушла, Толстяк спросил: " Как давно ты с ней знаком?"
– Давно уж, - отозвался Джейми.
– Была когда-то хорошенькой. Но всегда любила спорить. Теперь же годится лишь вот для таких старых пердунов. Это в её духе. С ним. Она бросила меня, а ведь я не сделал ей ничего плохого. Теперь же ей лучше держаться подальше от меня.
– Как они мне надоели, - продолжал Джейми.
– Давным-давно я думал, что в них всё. Ну знаешь, крупные деньги, большие машины, ослепительные улыбки и прекрасные наряды. Ну знаешь? Накладные плечики. Я думал, что это оно и есть.
Затем я стал понимать, что в них действительно происходит, зачем им всё это:
деньги, яхты, меха, накладные плечики и всё прочее.
И зачем?
– Зачем? Затем что, если они потеряют большие деньги, у них не остаётся ничего.
За всеми этими деньгами ничего нет! Никого! Никого нет дома.
Так оно и есть, - продолжал Джейми.
– Именно этим они и занимаются днём и ночью.
Стараются скрыть это. То, что нам известно. Они думают, что дурачат вас, но никого они не дурачат.
Они знают, что в нас есть нечто, чего у них нет. Потому-то они являются сюда и пытаются отобрать у нас это. Но никак не могут сообразить, что же это такое. И оттого сходят с ума. Что у нас есть такого, чего они не могут у нас отнять?
Толстяк поинтересовался, далеко ли можно ходить на той яхте.
– Ты слыхал, что она говорила?
– спросил он.
– На той яхте можно отправиться до самой Южной Америки.
Толстяк также заметил, что знает на Лонг-Айленде одного мужика, который покупает суда и не задаёт при этом вопросов.
Как ты думаешь, сколько может стоить такая яхта?
– поинтересовался он.
– Да уж, хорошо бы иметь такую яхту, - продолжал он.
– Поехать во Флориду. Во Флориде столько всего хорошего.
Всё, что угодно, - размечтался он.
– Ты знаком с Белфордом? Он ходит там на остров Эндрюс и получает хорошие новости. Так можно заработать хорошие деньги.
Если бы ты оказался на той яхте, то мог бы упрятать хорошие новости так, что никто их и не найдёт, а вернувшись назад, вновь раскопать их. Никто ничего и не пронюхал бы.
Толстяк заулыбался: " А если бы и пронюхали, то этому дружку Лайлы даже светила бы тюрьма.".
Джейми ничего не ответил Толстяку. Но задумался.
17
До гостиницы было далековато но Федру захотелось пойти пешком. После такого взрыва с Лайлой ему надо было прогуляться. В городе он всегда чувствовал склонность к ходьбе. В прошлом, когда бы он ни приезжал сюда, он всегда и всюду ходил пешком. А завтра уже пора уезжать.
Вокруг него теснились небоскрёбы, а улицы были запружены людьми и машинами. Он прикинул, что ему надо будет пройти около двадцати или тридцати кварталов. Но это были короткие кварталы с юга на север острова, а не длинные кварталы поперечных улиц. Он почувствовал, что ускоряет шаг.
Везде были теперь глаза Нью-Йорка. Быстрые, осторожные, бесстрастные. Не зевай, говорили они. Сосредоточься! Здесь всё происходит очень быстро: Не забывай про гудки клаксонов!
Город! Он никогда не привыкнет к нему. Ему всегда хотелось напичкать себя транквилизаторами, прежде чем появиться здесь. Когда-нибудь он появится здесь без этого маниакального и подавленного чувства, но этот день ещё не наступил.
Постоянно возникает это буйное бешено возбуждённое состояние. Толпы, большие скорости, умственное отстранение.
Это всё дурацкие небоскрёбы. Трехмерное пространство. Оно не только перед тобой и позади, справа и слева от тебя, но оно также и над тобой и под тобой. Тысячи людей находятся в сотнях футов над тобой, разговаривают по телефону, глядят в экран компьютера, общаются друг с другом, как будто бы так это и надо. Если уж это считать нормальным, то всё что угодно будет нормально.
Загорелся желтый свет. Он поспешил через дорогу:Шоферам ничего не стоит наехать на тебя и задавить. Вот почему он не принимает транквилизаторов. Только прими успокоительное - и тут же можно погибнуть. Защита тут адреналин.
У тротуара он вскинул сумку с почтой на плечо, чтобы было удобнее, и пошёл дальше. Здесь должно быть не меньше двадцати фунтов почты, подумал он, вся почта с самого Кливленда. Остаток дня можно провести в гостинице, разбирая почту. Он чувствовал себя сытым ещё с обеда с издателем, так что ужин можно пропустить и просто читать, пока не появится его знаменитый гость.
Интервью с журналами кажется прошли довольно хорошо, предсказуемые вопросы о том, чем он сейчас занимается (пишет новую книгу), о чем его следующая книга (об индейцах), и какие произошли перемены со времени написания первой книги. Он знал, как отвечать им, ибо сам когда-то был журналистом, но по какой-то причине не стал говорить им о яхте. Этим он не хотел делиться. Он слыхал, что знаменитости ведут двойную жизнь. Вот это теперь и происходит.
: Всякая дребедень в витринах: радиоприёмники. Ручные калькуляторы:
: Идущая навстречу женщина ещё не смерила его быстрым нью-йоркским взглядом, но не преминет.. Вот он: Зырк!: Затем смотрит в сторону: Проходит:Как щелчок затвора скрытой камеры.
Это манящий Нью-Йорк. Позже наступит угнетающий Нью-Йорк. Сейчас всё возбуждает, потому что чувствуется разнообразие. Затем возбуждение пройдёт и наступит подавленность. Так было всегда.
Культурный шок. Люди, живущие здесь всю жизнь, не испытывают культурного шока.