Лазурные оковы
Шрифт:
Кто знает, может, даже нас научишь парочке штучек. Исход любого дела определяется разумным подходом к нему, и никто в нашей компании не сравнится с тобой.
Акабар оставался безмолвен, и Оливия забеспокоилась, что напиток оказался слишком крепким для него.
— Во всяком случае, — сказала она, пожимая плечами, — мне нравится, когда ты рядом. Ты мне симпатичен.
Слабая улыбка появилась на губах волшебника. Он глубоко вздохнул.
— Ты мне тоже симпатична, — ответил Акабар. — У тебя не осталось еще этого напитка?
Пока Акабар пил из фляги, Оливия спросила:
— А как насчет него? — Раскеттл показала кивком головы в направлении спящих рептилий.
Акабар пытался понять чувства Оливии. Без сомнения, она считает себя виноватой. Он и Элия сразу заметили мелочность, эгоизм и вороватость хафлинга, хотя не придавали этому значения в интересах компании. Но для Дракона это, несомненно, выглядело по-другому. Маг понял, что и сам выглядит в его глазах далеко не лучшим образом.
— Сауриал, — сказала Оливия, наконец-то правильно произнеся это слово. Он скрывал от нас пару важных вещей. Он может скрывать и намного больше.
Акабар уловил голубое мерцание знаков на груди Дракона. Оливия и не подозревала, что уже поздно пытаться возбудить подозрения Акабара.
«Со вчерашнего дня я пытался напасть на него дважды, проиграв оба раза, и потом оказывалось, что он спасал мою жалкую шкуру», — размышлял Акабар. И хотя хафлинг была права, когда говорила, что очень необычно для паладина путешествовать с группой авантюристов, учитывая их репутацию, волшебник не мог поверить, что Дракон хочет причинить им какой-либо вред.
— После того, как он поможет нам вернуть Элию, — сказала Оливия, — думаю, нам необходимо найти возможность избавиться от него. Элии это не понравится, но это будет для ее же блага.
— Нет, — сказал Акабар. — Если он хранит свои секреты, это его личное дело. Я поддерживаю его.
В Оливии Акабар увидел торговку, которая решила, что в ее интересах не заключать сделку. Хафлинг пожала плечами.
— Может, ты и прав. И нечего беспокоиться. Отдыхай. Мы отправляемся утром, и тогда похороним Его Гнусность. Я послежу за костром. Лето очень сухое, дерево горит легко.
— Раскеттл?
— Да, Акаш.
— Будь добра, подай мне мои книги. Как ты сказала, нам потребуются все силы, которые мы сможем собрать. Даже мои ничтожные умения.
Элия проснулась в темной клетке глубоко под поверхностью Моандера. Кусочки липкой грязи вокруг нее издавали тошнотворный зеленый свет. Сияние ее знаков было светлее и чище. Девушка больше не была связана мерзкими отростками, поэтому вытянула руку, чтобы изучить свою тюрьму.
Клетка была круглой и состояла в основном из мха. Элия копнула стену пальцами, но под губчатым мхом обнаружила непроницаемые сети толстых корней и древесных веток. Она попыталась оторвать мох в других местах, но не нашла выхода из клетки. Воздух был спертым и тяжелым из-за гниющих отбросов, хотя дышать было можно.
Девушка все еще была одета в свою кольчугу и кожаные штаны, хотя ее плащ начал уже разваливаться. Она потеряла свой меч где-то в Айлаше, а ее щит и кинжалы, вероятно, были отобраны щупальцами, пока она спала, усыпленная губчатыми мхами Моандера.
«Попалась, как мышка», — подумала она. Затем она решила, что больше похожа на сломанную игрушку, которую упаковали в мягкую коробку, чтобы вернуть домой.
Девушка вспомнила о том, что Моандер угрожал сделать с ней, когда они будут в Вестгейте. Ее воспоминания будут опять стерты, дух — подавлен. Элия вздрогнула.
Она зарычала от отчаяния. «Что же смогу я одна сделать божеству? Плюнуть в его глаза перед тем, как он уничтожит меня?» — подумала Элия.
За стеной напротив что-то зашумело. Куски мха отвалились, и огромная рука, ладонью вперед, протолкнулась в камеру. Эта рука казалась сплетенной из веток деревьев. В центре ладони горел шар, переливавшийся белым и серым. Элия подумала, что этот шар похож на глаз, захотелось спрятаться от него.
Затем шар заговорил. Казалось, слова произносят одновременно два человека, причем один говорит звонким альтом, а другой — хриплым басом.
Элия вспомнила крутящиеся серые и белые пятна, которые покрывали глаза Акабара, когда бог управлял им. Она подумала, что этот шар и есть настоящее лицо Моандера.
— Голодна? — спросил голос. Ешь.
Стена открылась в другом месте, и пара щупальцев втиснула ее щит с полдюжиной яблок и сырым годовалым поросенком.
Элия вздохнула, чтобы унять волнение, и подошла к щиту. В животе у нее заурчало, но она подождала, пока щупальца исчезнут в стене, и затем потянулась за яблоками. Поросенок Элии не очень-то понравился. Он выглядел так, как будто его долго душили.
Она села на землю и стала грызть яблоко. Не надеясь получить ответ, девушка спросила сверкающий шар:
— Как долго я спала?
— День, — ответил шар, пульсируя в ритм со словами. Идем медленно. Деревья толще, чем раньше.
— Ну и проблема! Какой же ты бог? — поддразнила его Элия.
— Только так много жизненной энергии. Нужно тратить аккуратно. Могу лететь, но это тяжело. Найду больше энергии. Миф Драннор. До того двигаюсь медленно.
— Без Акабара ты говоришь не так гладко, — заметила вслух Элия. — Где он?
— Мертв. Видишь?
Около щита открылась дыра, и оттуда в камеру высыпалась груда костей. Элия уронила яблоко. Кости утонули в полу.
— И остальные тоже? — прошептала она.
— Все мертвы.
— О, боги, — Элия упала на колени.
— Только один. Я, — напомнил Моандер. — Могу предложить тебе кое-что.
Элия обняла плечи руками.
— Если убьешь других хозяев, — сказал голос, — их знаки исчезнут, а ты будешь работать только на меня одного.
— Лучше я убью вас всех, — вызывающе прорычала Элия.