Лазурные оковы
Шрифт:
Оказавшись лицом к лицу с еще одной огромной пастью, Дымка заметалась. Она была огромным драконом, одним из самых могучих представителей своего вида, и еще более усиленным за счет волшебства Акабара, но ее противник казался одной огромной пастью, а она все еще была существом из плоти и крови.
«И также из огня», — вспомнила дракониха.
Дымка дохнула пламенем изо рта и ноздрей, огонь проник глубоко в пасть божества. Внезапно Акабар понял, откуда взялся болотный запах, исходивший от Мерзости, и как. его огромный, но пустой объем держится в воздухе. Волшебник закрыл глаза и отвернулся. Маленькая звезда взорвалась в небе над Вестгейтом.
Раковина, бывшая Моандером Несущим Тьму, и изогнувшаяся фигура драконихи стали черными кусочками золы в пламени, поглотившем их. Огнеупорная чешуя Дымки вспыхнула, ее плоть стала прозрачной, скелет стал видимым для глаз Несчастного, которому довелось увидеть ее смерть.
Гром прокатился по равнинам. Три искателя приключений были сбиты с ног.
Раскеттл лежала в грязи, зажав уши пальцами. Волшебник упал со скалы.
Когда Акабар снова взглянул вверх, звезда уже погасла, с неба летели горящие обломки Мерзости. Длинное почерневшее тело, которое когда-то было Дымканапереднайклз Хай Драко, падало на землю. Акабар не видел, где оно упало, но почувствовал сотрясение земли от удара.
Волшебник очень устал. Он молился, чтобы предположение о том, что Моандер оставил Элию на вершине холма, оказалось правдой. Внезапно он почувствовал страх. Если Моандер действительно бог, то они уничтожили только его земное воплощение — где-то, за границами реальности, он еще жив. Если Несущий Тьму найдет способ вернуться в Королевства, волшебник будет первым в списке его врагов.
— Пусть будет так, — пробормотал Акабар.
Монстр захватил его мозг и сделал из него марионетку. Божества больше не было, Моандер уничтожен его руками, потому что без его магии Дымка не продержалась бы против Зубастого Бога и десяти минут. Акабар почувствовал удовлетворение. Это чувство смешивалось с радостью от того, что он спас Оливию и Дракона. Первый раз Акабар был уверен, что он больше не зеленщик, балующийся магией, а действительно хороший волшебник.
Дым поднимался со стороны Вестгейта, и Акабар понял, что дракониха упала на город. Он почувствовал печаль. Дымка была похожа на злодея в уличной пантомиме, вся из насмешек и угроз, но ее злобность бледнела перед реальностью Моандера. Она умерла, выполняя свое соглашение с ящером, сражаясь и уничтожив зло большее, чем она сама.
«Раскеттл напишет песню, сделав Дымку героем, — подумал с усмешкой Акабар.
— Старой драконихе это бы не понравилось».
— Ждешь ночи, Акаш? — спросила Оливия. — Нам надо помочь Элии, или ты забыл?
Акабар потряс головой, очищая ее от самовосхваления и грусти. Дракон, с окровавленным из-за неудачного приземления бедром, держась за поврежденные ребра, стоял перед ним. Ящер потянулся к его больной руке, но Акабар отстранился, придерживая ее здоровой рукой и сжав от боли зубы.
— Нет, — ответил маг. Я могу идти. Позаботься сначала о себе.
Дракон помолчал, но не смог возразить. Он использовал остатки лечащей силы, и вскоре все трое отправились на поиски Элии.
Глава 25. Бегство Элии
Пока товарищи Элии преследовали Моандера над Эльфийским лесом, через волшебные ворота и в окрестностях Вестгейта, та все это время лежала в своем непроницаемом коконе. Подушки мха вокруг нее немного смягчали удары.
Кровь стучала у нее в висках, когда ее тюрьма качалась, кружилась и переворачивалась снова и снова. Ноздри Элии горели. Запах мха ее тюрьмы смешивался с запахом болотного газа. Она давилась и кашляла, но невозможно было избежать зловонных испарений. Она начала ощущать слабость.
Возможно, Моандер не понимает, что газ может навредить ей. Возможно, это убьет ее, и другие хозяева не смогут ее воскресить. Эта мысль принесла Элии странное успокоение. Одиночество совершило то, чего не смогли сделать слова Моандера.
Элия отчаялась. Она была причиной смерти своих друзей. Ее единственных друзей, насколько она знала, ведь Лебеди и Черные Ястребы были не чем иным, как выдуманной историей, подсунутой заклеймившими ее. Она не была даже человеком, у нее никогда не было матери. Она была нерожденной.
И скоро она будет ничем иным, как безделушкой в руках злых сил, чтобы сражаться по их приказу. Она должна стать их ничего не знающей марионеткой, которую будут заставлять делать все, не спрашивая ее желания. «Лучше умереть», — решила она, чувствуя, что сердце заледенело. Интересно, есть ли загробная жизнь для таких как она?
— Есть ли у меня душа? — прошептала она, лежа в темном коконе.
«Что это меняет? — вздохнув, подумала Элия. — Я жива. Мне нравится быть живой». Она испытывала наслаждение, когда побеждала врага в бою, удовольствие, когда пела, и радость от того, что рядом друзья — Дракон и остальные. Она обзавелась друзьями, настоящими друзьями. Она чувствовала себя путешественницей, даже если ей всего месяц от роду. И она должна найти в себе силу отказаться от хозяев.
— Даже если эта жизнь и не настоящая, она все равно моя собственная, — заявила она темноте и себе самой. Ободренная своим заявлением, Элия почувствовала, как у нее появилась новая решимость жить, соединенная с желанием свободы и с уверенностью, что она должна все-таки победить тех, кто заклеймил ее.
— Моандер! — крикнула она, но не была уверена в том, что божество слышит ее.
— Моандер! — рявкнула она громче. Ты убьешь меня! Я не могу дышать!
Выпусти меня отсюда!
Ее тюрьма дернулась еще раз. Оболочка, в которой она находилась порвалась.
Девушка зажмурилась от яркого солнечного света. Воздух был свежий и теплый.
Полдюжины рук вытащили ее из вонючей, скользкой массы. Элия заметила татуировки, нацарапанные на всех ладонях: рты, полные острых зубов. Ее мышцы потеряли свою силу за время заключения, она была слабой от удушья. Элия не могла сопротивляться, когда люди поставили ее на ноги.
Без сомнения, они хотят перевести ее в другую тюрьму, может быть, более обычную, чем та, в которой она находилась.
Элия осмотрелась. Она стояла перед костром в центре круга, окаймленного огромными зубами, выточенными из красного камня. Вокруг нее стояло две дюжины мужчин и женщин. Лица были спрятаны под капюшонами их балахонов. Главарь был одет в белую маску с нарисованным на лбу единственным глазом, окруженным зубами. Жрец Моандера.