Льдина холодина
Шрифт:
Чем ты, Аяз, прославишь исцеленье?»
Аяз промолвил: «Шах погряз в разврате, Мы голодны, а он сидит на злате.
Сгустилась мгла над нашим отчим краем, А я его мечтаю сделать раем.
Когда и вправду ты вернёшь мне зренье, Я совершу большие изменения».
«Быть по сему», — раздался голос бабки. Она порылась, вытащила тряпки...
(Когда-то бабка принесла лекарство Из некоего царства-государства.
Там возвышалась над землёй чинара, Пунцовая, как зарево пожара.
Старуха сорвала один листочек,
Свернула, завязала узелочек,
И спрятала в заветный уголочек...)
Старуха знахарка, дождавшись ночи, Присыпала золой Аязу очи.
Стонал Аяз. Во сне ему казалось,
Что пламя глаз невидящих касалось..
Иной читатель здесь промолвит слово: «Простите, исцеление слепого
Не по плечу науке утончённой,
А вы суётесь с бабкой неучёной».
Не горячись, читатель, без причины, Ведь сказка чудотворней медицины.
* *
*
Прозрел Аяз и увидал воочью То, что ему казалось тёмной ночью.
Увидел вновь и землю он, и небо,
И цвет землистый трудового хлеба;
Пути людей, окутанные тьмою,
Детей, бредущих по миру с сумою;
На бедняках увидел он заплаты,
На богачах — заморские халаты.
И, потрясённый в первое мгновенье,
Он был готов проклясть своё прозренье.
Итак, Аяз прозрел на оба глаза,
И собрались друзья вокруг Аяза.
И каждый думал, что, мол, делать впредь, Невмоготу, мол, шахский гнёт терпеть.
Друзья забыли про еду и сон И вспомнили, что есть такой закон —
Коль в споре шах потерпит поражение,
Он должен уступить бразды правленья.
Он должен отойти, посторониться,
А выигравший спор — на трон садится.
Аяз промолвил: «Мгла над нашим краем, А я его мечтаю сделать раем.
Друзья мои, пойду я во дворец И там найду победу иль конец».
Он отряхнул халат, надел чарыки, Пустился в путь опасный, в путь великий.
* *
По воле всемогущего аллаха Росла и крепла слава падишаха.
Он знать со всех концов созвал на той Чтоб показать дворец и трон златой.
От граней трона солнце отражалось И перед ним медяшкою казалось.
Знать на ковре сидела, не дремала — У всех на бородах твердело сало.
Лилось вино, как кровь, потоком алым, Текло оно по пиалам немалым.
И пили все, и не могли напиться,
А в стороне порхала танцовщица.
Сидели гости, ели и глядели,
Летели дни и ночи, и недели.
Однажды на пиру, дрожа от страха, Визйрь2 склонился к уху падишаха:
| 1 Той — пир.2 Визйрь — министр, высший сановник в некоторых восточных странах. |
|---|
«Принёс я весть про странника Аяза,
Он, говорят, опасней, чем зараза.
Народ твердит, что он мудрец великий». Визирь умолк и пал к ногам владыки.
«Сын зайца, — падишах расхохотался,— Смешон твой страх. Чего ты испугался?
Коль твой мудрец умён и благороден,
На что-нибудь и нам он будет годен,
А если нет, какая нам забота?
Наутро будет палачам работа.
Эй, кто там, — крикнул падишах, — идите, Тотчас же к нам Аяза приведите!»
Толпою стража бросилась к воротам И скрылась за ближайшим поворотом.
И стали думать шах, визири, знать,
Как мудрость Аязхана испытать.
* *
Среди чудес у шаха было чудо, Полученное им бог весть откуда;
То чудо озаряло тьму и мрак,
То чудо называлось шамчираг,
То чудо было камнем-самоцветом, Оно светило и зимой и летом.
Горя огнём без фитиля, без масла,
Ни ночью и ни днём оно не гасло.
Но с некоторых пор заметил шах, Тускнело, меркло чудо на глазах.
Шах думал: в шамчираге гаснет свет,
А мы не понимаем, в чём секрет.
«Пусть нас мудрец обрадует ответом»,— Так шах решил, и все сошлись на этом.
А стражники тем часом не дремали,
Они Аяза-мудреца искали.
Нельзя сказать, чтобы с большим почётом К дворцовым провели его воротам:
Блестя очами, ухмыляясь зло,
Шли стражники с мечами наголо.
Несчастного Аяза в тронном зале По шахскому приказу развязали.
И увидал властителя Аяз —
Багровый нос и блеск заплывших глаз.
И обомлел мудрец, но спохватился.
Он овладел собою, поклонился
И произнёс: «Дай бог тебе здоровья, Великий, не пролей моей ты крови,
Ты прояви ко мне, владыка, жалость». — Так говорить с великим полагалось.
Шах, не привыкший к нищенским нарядам, Презрительным пришельца смерил взглядом
И молвил: «Наше чудо потускнело,
Коль ты мудрец, так объясни, в чём дело».
Аяз спокоен был и даже весел.
Он чудо шаха на ладони взвесил,
К ушам приблизил, и к глазам поднёс,
И лишь тогда ответил на вопрос:
«Великий шах, чудесен шамчираг,
Но дело в том, что в нём сидит червяк.
И скоро, как звезда Омир Зая2,
Померкнет, шах, диковинка твоя».
Визирь воскликнул: «Это святотатство, Поносит он дворцовое богатство!»
Шах покраснел: «Я шуток не люблю,
Я шамчираг в минуту расколю,
Но если ложь, мудрец, в словах твоих,
То призову я мудрецов других.
Есть, например, у нас мудрец заплечный.
По части казней мастер безупречный».