Льдинка
Шрифт:
Провожу руками по своей талии, кручусь перед зеркалом и так и сяк. От побоев и ожогов не осталось и следа. Кожа немного зудит, но я сдерживаю свои порывы почесаться. Я вижу, как подруга подходит ко мне. Мы обе смотримся в зеркало. Она улыбается мне, снимает с себя корону и надевает мне на голову. Она меня благословляет. Не успеваю я опомниться, как ее образ меркнет, но я понимаю то, что она шепчет одними губами: «Теперь ты не одинока». У меня наворачиваются слезы на глаза. Это конец. Моя бесконечно одинокая жизнь закончилась. Новая жизнь ждет меня. Я опираюсь на раковину и приближаюсь к зеркалу.
Бреду к душу, встаю под струи воды и плачу. Просто стою и плачу. Слезы стекают по щекам, подбородку, капают на грудь и вместе с водой омывают мое тело, снимая с меня слой за слоем боль. Соль слез разрушает мое одиночество, выедает в моем коконе дыры, которые разрастаются вширь.
Намыливаю тело. Как змея сбрасываю с себя умершие воспоминания. Представляю, как я становлюсь новой, живой, будто только что родившейся. И вот я уже стою обновленная. Улавливаю каждое движение, запах, звук. Все стало очень ярким.
Белая футболка и синие джинсы. Балетки. Я выгляжу симпатично и неброско – так, как я люблю. Одежду они забрали из моего дома. Она пахнет красками. Я вспоминаю о картинах – они моя прошлая жизнь. Пока расчесываю волосы, обдумываю свои дальнейшие действия. У меня есть дом на севере. О нем, конечно, не хочется упоминать. Да и возвращаться туда пока что не горю желанием. Мысль об одиночестве теперь меня пугает. Если я снова окажусь одна, меня могут опять легко поймать. Страх. Раньше я смеялась над этим словом.
Я должна поговорить с Маркусом. Может не сегодня, но в ближайшее время. Нужно установить границы. Я пойду на уступки, если и он уступит мне… «В конце концов, он уступит».
– Роксана, у тебя нет резинки для волос. Ненавижу, когда волосы лезут в глаза, – произношу я, выходя из ванной. В комнате Маркус. Ну что ж. Выглядит он каким-то другим. Сколько я его не видела? Час? Два?
– Спасибо за одежду, – равнодушно произношу я. Он молчит и только разглядывает меня.
– Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, – его голос скрипуч, будто ему больно произносить каждое слово. – Я хочу, чтобы ты знала, я не бросал тебя…
– Не хочу об этом, – отрезаю я. – Сто лет прошло. Что было, то было, – засовываю руки в задние карманы джинсов и, опустив глаза, переступаю с пятки на носок. Откуда столько робости взялось? – Я останусь здесь… сейчас. Никакой попытки сбежать, обещаю, но в обмен я хочу свободы. То есть я не хочу, чтобы меня запирали. Хочу увидеть свои картины. Хочу рисовать. Это все, что у меня есть.
Он не двигается с места. Я тоже. Даже не рискую поднять на него глаза. Слышу, как он вздыхает.
– Мы подготовили твою комнату. Там все есть. Твои картины, краски, холсты…, – я позволяю ему поднять мою голову за подбородок. Он заглядывает мне в глаза. – Не было дня за все эти сто девять лет, когда бы я ни вспоминал тебя. Я искал тебя все это время. Знаю, тогда я оставил тебя, но, если ты захочешь, я расскажу, почему все так вышло. Для меня главное, что ты сейчас здесь. Я хочу заботиться о тебе СЕЙЧАС. Это не восполнит все те годы, но… ты мне нужна.
От его слов по моему телу бегут мурашки. Синие глаза затягивают меня в бездну. Я не могу ни пошевелиться, ни ответить ему. «Теперь ты не одинока», «Ты мне нужна». Он даже дышать перестал.
– Я уже не злюсь, – отвечаю я ему. На самом деле я вообще мало что ощущаю. Наблюдаю, как на лице Маркуса напряженное ожидание сменяется заметным облегчением. Я прямо чувствую себя Матерью Терезой. – Выдохни, – серьезно произношу я. – Не хочу быть причиной твоей смерти.
Улыбка на его лице расплывается медленно. В какой-то момент мне кажется, что он сейчас поцелует меня. Поспешно делаю пару шагов назад. Мне нужно личное пространство.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Маркус.
– Эм-м… нормально, спасибо, – кажется, мои щеки краснеют. Без подруги я явно сдаю свои позиции.
– Может тебе стоит отдохнуть?
– Нет! Я в порядке. Правда. Уж точно лучше, чем … тогда. Кстати, сколько я уже тут?
Поднимаю глаза, только чтобы встретиться с серьезным взглядом воина. Что я не так сказала?
– Десять дней.
– Десять??? – я буквально задыхаюсь. – А… а у них… сколько они меня держали?
– Пятнадцать дней, – его голос просто ледяной. Я ежусь. Мне казалось, что у них я была намного меньше. Пятнадцать дней! Я от силы помню несколько моментов. От осознания потери времени, я просто замираю. Мое тело охватывает паника. Они накачивали меня чем-то, вводили какие-то препараты, давали мне время заживить раны, чтобы потом снова ломать мои кости, снова избивать… Они насиловали меня? Мне нужна Роксана.
– Марианна? – слышу я над своим ухом и вскрикиваю, отшатнувшись. Я даже не заметила, как он приблизился. – Эй, тише. Ты в безопасности. Теперь ты в безопасности.
– Я… я просто… Мне нужно поговорить с Роксаной, – мне кажется, я готова разрыдаться. Что если я беременна? Что если… – Ваши… то есть… черт! Вампирши могут забеременеть?
От его рыка у меня мурашки по коже.
– Посмотри мне в глаза, – произносит он, хватая меня за плечи. Я подчиняюсь ему так легко, что сама поражаюсь. – Кто это сделал?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду.
– Нет, – мотаю я головой, – я не знаю. Я не уверена. Я не помню, – на последних словах слезы застилают глаза. – Просто я не помню… все так темно… я не помню. Я не знаю, что они со мной могли делать.
Он притягивает меня к себе, и я уже рыдаю на его груди. Так нас и застает Роксана. Она останавливается в проходе и, видимо, не понимает, как ей лучше поступить. Мне так стыдно, что я просто отворачиваюсь, не в силах смотреть на нее. Я вдыхаю аромат Маркуса. Он пахнет чем-то свежим… чистым воздухом, морозом, снегом, тем родным, к чему я так привыкла.
– Ты осматривала ее, когда мы ее доставили? – произносит Маркус. Его голос звучит громче, так как я прижимаюсь к его груди. Мне жарко, но я не могу от него оторваться.
– Да, – шепчет Роксана. – Что случилось?
– Она может быть беременна? – сухо произносит он. Я слышу, как Роксана вздыхает. Сама я вцепляюсь свитер Маркуса, как котенок. Мне страшно слышать то, что она может поведать.
– Если ты спрашиваешь о следах насилия, то я их не обнаружила. – Я задерживаю дыхание. – Анализ крови ничего не показал, но мы можем взять еще раз… на всякий случай.