Льдинка
Шрифт:
Аура. Вот что это было. Злата не особенно вникала в смысл этого слова, но знала главное – аура показывает истинную сущность человеческой души, она как ребенок, совсем маленький ребенок, и не умеет притворяться, лгать. Такое с ней было всего один раз в жизни, когда у нее на глазах немцы убили маму. Ей тогда было двенадцать лет, сорок четвертый год. До конца войны оставалось немного, но кто знал об этом? Именно в этот раз ее мама решила поговорить о ее способностях, о которых Злата уже тогда догадывалась. И – о чудо! – она увидела над головой матери легкое искрящееся облачко мягко-золотистого цвета. Оно плавно двигалось в такт
Сегодня она видела такие же облачка над всеми членами группы. Она не удивилась, увидев, что у Кости и этого ненавистного норвежца они темно-бордового, почти коричневого цвета, словно кусок заветренного мяса, только мух не хватает. У остальных ауры были примерно одинаковые – бледно-зеленые, у Тимы и Дильса, правда, они были более насыщенного цвета. Но ее поразил Аммонит. Облачко над его макушкой было таким же, как у ее матери, нежно-золотистое, оно искрилось, как маленькое солнце. Но самое страшное, что нить, плавно покачивающаяся над его аурой, была короче, нежели у других.
Потом все исчезло, и она долго размышляла, не показалось ли ей все это. Разумеется, она ничего не сказала Дильсу. Во-первых, он был атеистом, который верил только в коммунизм и светлое будущее партии. Во-вторых, последние события в значительной степени пошатнули его авторитет в ее глазах. А в-третьих… она просто не хотела ни с кем делиться своей тайной. От этого она даже испытывала некоторое эгоистическое удовольствие, хотя прекрасно понимала, что это не красит ее.
Она услышала, как зашуршала палатка и наружу выбрался Аммонит. Сердце женщины екнуло.
– Ты куда? – хрипловато спросила она, видя, что он направляется к выходу.
– Пойду, подышу нормальным воздухом, – сказал он, застегивая куртку. – Сон не идет.
Он вышел из пещеры, и Злата, помедлив, пошла за ним. Только бы Дильс не увидел их!
Снаружи было тихо, как в склепе. Чернильное небо плотным покрывалом накрыло остров, на нем хрустальными осколками проклевывались звезды. Аммонит стоял, глядя куда-то в сторону океана.
Злата робко дотронулась до его плеча, и Аммонит с улыбкой обернулся:
– Тоже не спится?
– Ты… Тебе не холодно?
– Я все хотел тебя спросить. Только не обижайся, ладно?
Злата горько усмехнулась:
– Ты меня заинтриговал.
– Артур и Костя… Это ведь не твои сыновья?
– Биологически нет. Но я люблю их как родных.
– Это дети Дильса? – допытывался Аммонит, и Злата, помедлив, ответила:
– Нет. Мы взяли их из детского дома. Своих детей у нас нет.
Даже в темноте Аммонит видел, какого труда стоило этой маленькой женщине сообщить почти незнакомому человеку такую пикантную подробность. Он молча ждал, понимая, что сейчас последует продолжение, и не ошибся.
– Мне кажется, я знаю, о чем ты думаешь, – промолвила Злата. Она кашлянула и произнесла: – Дело в нас обоих.
– Нет, – покачал головой Аммонит. – Не ври мне.
Он подошел ближе, и Злата смутилась, увидев, как он смотрит на нее. В этом взгляде было все – непреодолимое желание, радость, собачья верность и готовность принести себя в жертву ради нее. Он осторожно положил на ее плечи свои сильные руки.
– Дильс… получил ранение на фронте. Он сильно переживал из-за этого, – вымученно улыбнулась Злата.
Руки помимо ее воли обвили крепкую шею мужчины, и он, задыхаясь от нахлынувших чувств, прижал к себе хрупкую женщину.
– Мы… не должны… – прошептала она срывающимся голосом. – Дильс убьет нас…
– Я люблю тебя. Разве ты не поняла это? – жарко зашептал он, осыпая поцелуями ее лицо. – И я могу сделать из тебя мать. Счастливую мать.
Опомнившись, Злата вырвалась из его объятий.
– Но почему, Злата? – тихо спросил Аммонит.
– Не спрашивай меня, – грустно проговорила Злата. – Я никогда не брошу его.
– Я догадывался об этом, – сказал с печалью Аммонит и осторожно провел пальцем по ее коже. Мягкая, как шелк. – Но и я без тебя не могу, понимаешь?
– Ты из другого времени.
– Ну и что? У любви есть временные рамки?
– Не говори больше ничего. Лучше выслушай меня.
Аммонит замолчал, с удивлением глядя на возлюбленную.
– Ты должен уйти. Прямо сейчас. Возьми что хочешь, еду, лыжи, спальник, но уходи немедленно.
– Почему? Можно мне узнать?
– Потому что Дильс сходит с ума. Он весь во власти этого Тух-Туха, разве ты не видишь?
– А ты?
– Я останусь с ним до конца, – тихо, но решительно сказала Злата.
Аммонит кусал губы, не зная, как себя вести.
– Я знаю, что ты никого не убивал, – неожиданно сказала Злата. – Но здесь тебе никто не верит.
– Мне плевать. Я хочу быть рядом с тобой.
– Ты должен уйти, – повторила Злата, но Аммонит с безрадостной улыбкой покачал головой.
– Нет, моя золотая. Ты моя, понятно? Моя Злата. И я тоже буду с тобой до конца. Пошли, а то ты замерзнешь.
Неожиданно Злате захотелось плакать. Она не помнила, когда в последний раз давала волю чувствам. Наверное, это было в школе, когда ей было лет десять и она была нескладной девчонкой с острыми коленками и курносым веснушчатым носом.
Она пыталась сдерживать себя, но слезы текли вопреки всему. Она снова увидела ауру Аммонита. И полупрозрачную нить. Нить, связывающую его с небом. С Всевышним.
Она стала намного короче.
Ночь прошла беспокойно – неожиданно влупил такой мороз, что к трем утра почти все вылезли наружу из палаток, стуча зубами. Артур зажег печку, но это не очень-то помогло. Тима отдал Яне свой свитер, и та с благодарностью взглянула на него.