Льды и люди
Шрифт:
Этот зов Полярной Земли слышен во льдах и сейчас.
В тот же вечер Эрнест Кренкель рассказал, как он разговаривал по радио с южным полюсом.
— Двенадцатого января 1930 года, когда все в зимовьи спали, я послал в эфир ежедневный вызов:
— Матшар! Матшар!
Маточкин Шар ответил. Я передал ему метеорологическую сводку для материка. Побеседовали о новостях. Затем я дал общий вызов:
ВФА… ВФА… ВФА…
ВФА — позывной сигнал радиостанции Земли Франца-Иосифа. Сначала мне ответил Берлин, затем я услышал передачу из Парижа. Париж перебила какая-то радиостанция, дававшая мой позывной…
ВФА… ВФА… ВФА.
Сигнал был слышен отчетливо и резко.
— Я — Земля Франца-Иосифа, — отвечаю.
На английском языке кто-то допытывался подтверждения:
— Советская полярная радиостанция Земли Франца-Иосифа?
— Кто говорит? — выстукал я.
— Говорит радиостанция адмирала Берда из Антарктики. [4]
Не веря себе, я переспросил:
— Говорит советская радиостанции на архипелаге Франца-Иосифа. Ваше местоположение?
4
Область вечных льдов у южного полюса.
— 78 градусов 35 минут 30 секунд южной широты. Рация расположена у ледяного барьера Росса в Антарктическом море.
— У южного полюса?
— Да!
Закурив новую трубку, Эрнест Кренкель продолжает:
— Я спросил: Как погода на южном полюсе?
— Хорошая. Сейчас летний день.
— А у вас на северном полюсе?
— Полярная темнота. Бушует метель. Второй день не выходим из зимовья.
— А у нас на южном полюсе несутся облака. Адмирал Берд хотел лететь сегодня к полюсу, они помешали ему. На-днях вернулась из глубины Антарктического материка сухопутная партия. Судно экспедиции „Сити оф Нью-Йорк“ сегодня бросило якоря в городе Холостяков.
— В городе Холостяков?
— Да. Так назвал адмирал Берд наш полярный поселок. У нас нет ни одной женщины. Сколько зимует вас на архипелаге?
— Семь человек.
— Вы — смелые ребята, — похвалил радист Берда. — Советские летчики ищут пропавшего американского пилота Эйдельсона в Северном полярном море?
— Пилот Слепнев вылетел из бухты Провидения…
На этом разговор закончился.
Больше мне не удалось говорить по радио с Антарктикой.
НА ПЛАТО ОСТРОВА ГУКЕРА
Ослепительно сияющее солнце висело над мачтами „Седова“. Безмятежный покой лежал над бирюзовым зеркалом бухты. Глухие, невнятные, звенящие шопоты доносились в нее с Британского залива.
Кайры на воде.
Шли льды. Каждые шесть часов они охватывали „Седова“ сплошным ожерельем. Их загоняло в бухту тяготение к луне — приливы морей Баренца и Виктории. Плавно покачиваясь на мертвой зыби, льды вели фантастический хоровод вокруг ледокола. Совершив несколько кругов мимо острова Скот-Кельти, айсберги уплывали обратно в Британский пролив.
С айсбергами в бухту Тихую приливы загоняли огромные ледяные поля. Штормы оторвали их от островов, луна отправляла искать смерти. Часть этих ледяных полей вмерзала в подводные рифы, и каждый обрастал новым льдом. Другие, не найдя себе пристанища в заливах и бухтах архипелага, уплывали в море Баренца. Их жизнь кончалась в теплых водах Гольфштрема, у мыса Желания.
Скрипучие крики раздавались сверху. Крестообразные тени падали на стены айсбергов. Кричали огромные с кривыми желтыми клювами полярные чайки. Сорвавшись с Рубини-Рок, они садились на вершины айсбергов, совершая на их тающих гребнях свой путь. Это были хищные чайки — бургомистры. Бургомистры ненавидимы всем пернатым населением птичьих базаров за похищение яиц и кражу пищи у птенцов. Кроме них, на архипелаге Франца-Иосифа водятся еще небольшие белые чайки — моевки, маленькие черные, похожие на утят птички-чистики, кайры и глупыши. На некоторых островах архипелага гнездуют гаги и гуси. На самых крайних северных островах живут редкие розовые чайки. Их гнездовья были обнаружены Нансеном на Белой Земле. За исключением гаг и гусей, остальные птицы встречаются на островах в громадных количествах. Бедность видов вознаграждается исключительными количествами. „Птичьи базары“ архипелага по численности жителей равняются большим городам материка.
Проскользнув на шлюпке между двумя сблизившимися айсбергами, плыву вдоль края плоской, несущей на себе мелкие валуны квадратной льдины. Небольшой вишневый сгусток у края ее привлекает внимание. Это полярная медуза. Пробую подцепить ее веслом. Спазматически сжимаясь и разжимаясь, морское животное уходит в глубину бухты.
У забросанного консервными жестянками берега подводные водоросли шевелили листьями. Желтая слизь колыхалась вокруг каждого стебля.
Валуны на берегу бухты обросли черными волосатыми мхами. Они казались спящими животными. Над валунами отвесными выступами чернели породы базальтов мыса Седова. Глубокие трещины пересекали скалы в разных направлениях. В глубине вертикальных трещин слышалось журчание воды, — это были ледниковые ручьи.
Медленно, ощупывая прочность выступов, поднимаюсь на ровную поверхность черной вершины, на плато. Нужно быть крайне осторожным. Несколько расколотых полярной стужей камней выпало из-под ноги из своих гнезд. С торжествующим грохотом понеслись они вниз, увлекая за собой лежавшие на выступах валуны, — вниз, в заросшее кровавым мхом болотце.
Достигаю края каменистого плато: черными глыбами валунов оно уходило на запад, к Британскому каналу. Волосатые мхи на валунах были тут еще пышнее.
Чудесный вид открывался сверху на бухту Тихую, „Седов“ казался отсюда не многим больше „Тузика“, шлюпки радиостанции. Неужели мы пробрались сюда, сквозь льды, на нем?
Изумительно было сочетание покрытых оранжевыми и зелеными лишаями скал Рубини-Рок. Белые жилы вечных снегов лежали в расщелинах Рубини-Рок. Скала Рубини. Назвать скалу именем знаменитого итальянского певца пришла фантазия смелому исследователю архипелага англичанину Фредерику Джексону. Он придумал его наверное в минуту шутливости, слушая пение ветров полярного ночью в хижине своего зимовья на мысе Флоры.
На вершине Рубини-Рок вдавались в небо два треугольника. Это — гурии. Большой, взобравшись по отвесным утесам, поставил Петр Илляшевич. Меньший рядом с ним поставил геолог „Святого Фоки“ Павлов. Гурии — это сложенные из камней сооружения, которые полярные исследователи оставляют на суше как знаки своего пребывания. На всех посещенных нами островах видели мы их. Достигнув острова, полярный мореплаватель сооружает на берегу гурий. Гурий — значит, тут, на этом оледенелом берегу, был человек.