Лед и фраки
Шрифт:
Ожидая результатов возни Вебстера, Билькинс вполголоса разговаривал со штурманом. Штурман высказывал сомнение в правильности курса, избранного Билькинсом:
— Стоит ли нам так сильно уклоняться к зюд-осту, сэр?
— Да, я считаю это наиболее правильным. Этим курсом мы примерно до траверса Северной земли и Таймыра будем итти навстречу холодным течениям, идущим со стороны Берингова пролива и устремляющимся в проход между Шпицбергеном и Гренландией. Таким образом, мы меньше всего рискуем деривацией. Зная по наблюдениям Норденшельда и Нансена скорость этих течений, мы, с известным приближением, можем внести поправку
— А разве, сэр, вас нисколько не интересует полюс как таковой?
— Стоит ли терять время на открытие того, что давно открыто? Я же только что хвалился перед Зулем тем, что мы, янки, верим лишь в непреложное, а что может быть менее постоянным, чем история, особенно на нынешней ступени ее развития? Мир переживает лихорадку, мой милый Кроппс, а во время лихорадки температура повышается, и человечество начинает бредить. Вон большевики уже договорились до того, что северного полюса первым достиг вовсе не Роберт Пири, а какой-то негр. Вы понимаете — чем это пахнет; когда-нибудь наши почтенные потомки, повязавшись красными галстуками, станут утверждать, что вовсе не мы с вами первыми пришли под водой к этой точке, а наш милейший черный кок! Так стоит ли, Кроппс, жечь из-за того хотя бы один лишний галлон нефти?
Билькинс усмехнулся и повернулся к Вебстеру, сбросившему, наконец, наушники. На минуту он задумался над написанными радистом пеленгами. Карандашом прикинул на бумажке углы и покачал головой.
— Странно, — буркнул он, передавая листок штурману. — Надо поскорее определиться, здесь что-то не так.
Штурман в свою очередь сомнительно качнул головой, просмотрев записанные углы.
— Да, действительно, что-то неладно. А вы, Вебстер, правильно взяли отчеты пеленгатора?
Вебстер только пожал плечами.
Билькинс поднялся в свою каюту.
Через десять минут туда же пришел и штурман.
— Действительно, сэр, получается какая-то чепуха. Выходит так, будто мы много севернее, чем предполагали.
— Если это и так, я думаю, что в этом нашей вины нет. Вероятнее всего, либо скорость течений и их направление значительно изменились со времени последних наблюдений, либо произошли какие-то изменения в магнитных силах, влияющих на склонение наших компасов.
— Неплохо бы произвести астрономические наблюдения, сэр.
— Ну, с этим, вероятно, придется теперь подождать.
Билькинс крикнул в открытую дверь:
— Мистер Скриппс!
— Есть, сэр! — раздался в ответ голос вахтенного начальника.
— Что говорит ледяной зонд?
— Никаких признаков воды, сэр.
— Вот видите, Кроппс, — сказал Билькинс старшему штурману, — едва ли можно ждать так скоро чистой воды. Как мне показалось, лед был очень плотный и почти совершенно без трещин.
В этот момент в дверях показалось сонное лицо Зуля:
— Что нового, капитан?
— Только то, что мы не знаем, где находимся.
Зуль почесал бороду и не спеша протер очки. Затем он задал совершенно неожиданный вопрос:
— Можно спокойно идти спать? Новостей, я думаю, долго никаких не будет.
— Если хотите, спите, а я все-таки попробую выяснить, где мы.
— Ну, в этом я вам помочь не могу.
Зуль спрятал очки в футляр и пошел на свои рундуки. От немного спертого воздуха и непрестанного монотонного гудения машин доцента клонило ко сну.
5. «Наутилус» дышит
Мерно гудят моторы. Слышно, как за бортом стучат винты. Каждый их удар отдается в стальном корпусе лодки. Помещения команды погружены в полумрак. Там и сям видны на рундуках скорчившиеся фигуры спящих людей. Время от времени кто-нибудь ворочается с тяжелым кряхтеньем и бормочет во сне. В кормовом кубрике, рядом с машинным отделением, лежит на рундуке Зуль. Он больше уже не может спать. Скоро сутки, как лодка погрузилась. Воздух в помещении делается все более тяжелым. Зулю с непривычки трудно дышать. Еще во сне ему почудилось, что на лицо положили подушку. Он сделал усилие, чтобы проснуться. Но и наяву не стало легче. Воздух пропитан запахом машинного масла и прогретой краски. При этом он теплый, душный. Зуль сбросил суконную куртку — и все-таки жарко. Пришлось сбросить фуфайку. Но при этом Зулю страшно малейшее прикосновение к стальной переборке, около которой он лежит — она покрыта матовым налетом холодного пота. На ребре проходящего над головой бимса росой собираются капли влаги и, соединившись по нескольку вместе, крупными горошинами падают к самому изголовью.
Поворочавшись с боку на бок, Зуль увидел, что попытки заснуть бесполезны. Он встал и пошел в ярко освещенную будку центрального поста. Под лучами электричества белели круглые циферблаты многочисленных приборов. Стрелки одних непрестанно дрожали; на других стояли неподвижно. Вахтенный начальник — молодой, коренастый, с круглой, коротко остриженной головой, — все время переводил взгляд от одного прибора к другому. Не отрываясь от них, он ответил на приветствие Зуля.
Зуль поинтересовался, как долго еще может лодка находиться под водой. Молодой моряк подумал немного:
— Аккумуляторов хватит еще надолго, а вот насчет воздуха становится плоховато. Я думаю, что через несколько часов нам во что бы то ни стало придется пробиваться к поверхности.
— Но как странно, что все наблюдения прежних лет не оправдываются. Ведь капитан Билькинс совершенно правильно рассчитывал встречать чистую воду каждые двадцать пять-тридцать миль. А тут мы отмахали почти четыреста, воды же нет как нет.
В этот момент в центральный пост, неслышно ступая мягкими туфлями, вошел Билькинс.
— А ну-ка, кто меня здесь ругает? — весело бросил он.
— Ругаю вас я и самым нещадным образом, капитан. Как долго вы намерены еще держать меня в этой коробке без свежего воздуха? — ответил Зуль.
— Если мы в течение ближайшего часа не встретим воды, то придется проделывать первое отверстие во…
Но Билькинс не успел договорить: вахтенный офицер издал радостное восклицание и уставился в один из приборов. Билькинсу достаточно было одного взгляда на циферблат.
— Ну, вот, доцент, все идет как нельзя лучше. Сейчас вы получите столько свежего воздуха, сколько могут вместить ваши легкие.